РИГ SAKHAPRESS.RU В сыром, снежно-дождливом ноябрьском Санкт-Петербурге, сегодняшний редкий солнечный день почему-то не радует, а навевает грустные думы. Иду через Аничков мост к Дому Книгу — «Зингеру». Проносятся люди, петербуржцы да гости, спеша молчаливо-угрюмо.
Так мне под мое настроение скорее воспринимается обычная каждодневная уличная сутолока. И никому уже давно нет дела до той истории, а именно о том как становилась демократия в России, в частности, в этой части величавого Санкт-Петербурга. Так и должно быть: та жизнь, которую добивались тогда в 1990-е, освободившиеся ото страха и диктата люди, те же петербуржцы, давно стала обыденной реальностью, с роскошеством витрин и обильем предложений где и что отведать. А мне было грустно, до боли в груди, до такой жалости к себе, к своим мечтам, к утраченному миру, тех иллюзорных, как оказалось, фантастически светлых, овеявших надежды дней в 1990-х, что не хотелось сегодня смотреть на этот мир вокруг снующий и озабоченный заботами сегодняшними. Хотелось поскорее добраться до «Зингера», уединиться в кафе на 2-м этаже и слагаемые от впечатлений слова «излить» на клавиатуру, на файл, на экран нетбука.
А все началось часа полтара назад, когда я переступил порог дома исторического, напоминающего волшебную шкатулку — дворец князей Белосельских-Белозерских, памятник архитектуры XIX века, Да, музей становления демократии в современной России находится в красивейшем особняке Санкт-Петербурга. Основанный в 2003 году музей именовали именем одного из самых ярчайших личностей 1990-х Анатолия Собчака, первого избранного всеголосованием мэра Санкт-Петербурга.
Во дворец-музей, отворяя тяжелые старинные двери, захожу. Учтивый охранник объясняет, что рабоатет искомый мною музей с 11 часов, но иногда и не открывается вовсе, что они лишь арендуют несколько комнат здесь. Советует прежде позвонить. Дождавшись, побродив по Невскому, дав время музею открыться, набираю номер. Женский голос удивленно моему не совсем видимо уместному вопросу отвечает: «Да, работаем, пожалуйста». Спешу. Охранник разочарованно говорит — их еще нет. Как?! - моя очередь удивиться. Объясняю и он уже набирает телефон. Дозванивается. Потом мне извиняющимся тоном объясняет, что есть и другой вход. Пропускают. Пройдя по зеркально-великолепному коридорчику и оказавшись в уютной тиши комнаты со множеством фотографий и артефактов 1990-х в виде документов, отпечатнныых на пишущей машинке, окунаюсь в атмосферу давно забытую, тех горячих 1990-х. Ностальгическая волна охватывает навевая все-таки грусть, которая все усиливается по мере того как я продвигаюсь к концу анфилады комнат великолепного дворца. Как оказалось совершенно безвозмездно можно взять и книги Анатолия Собчака «Жила-была коммунистическая партия» (1995). «Дюжина ножей в спину» (1999). И о нём: «Петербург Анатолия Собчака» (2003), «Анатолий Собчак. Каким он был» (2007). На память. Их достаточно, как я понимаю, и спасибо, что теперь эти книги есть у меня.
Уходя из музея, стараюсь отогнать путающиеся мысли, понимаю, мимо чего я проскочил. У входа. Справа. Тут и супруга с дочерью, и ВВП с ДАМ. Конечно, не живьем, а на фото. На цветных, дежурных, красивых. Открывают, посещают музей. А слева, черно-белые. С тех исторических, драматических по-своему времен: кадры 1990-х. Что-то изменилось в восприятии и личности Собчака, и всего того, что с ним приключилось, и с нами со всеми... О тех событиях, его роли и месте в истории России, его взлете и трагедии, да и трагедии всей страны, народа и светлых идеалов 1990-х.
Музей становления современной демократии имени Анатолия Собчака. В залах: роскошь дворца и буря, натиск, энергия граждан — толпы, почувствовавшей себя полновластными гражданами обновляемой страны, сменяясь в следующих залах мантиями, наградми, завоеванной роскошью Санкт-Петербурга, Кремля и всего прочего мира. Все стушевалось, все смешалось в этом мире.
Кто виноват и кто ответит? Не Собчак же, один из отцов современной демократии в Российском государстве, которого уж нет с нами. Только память о нем и о его делах осталась. Он написал на исходе карьеры и жизни в книге, которую, я взял из стопки в музее: «Размышляя о происшедшм со мной, я думаю о незащищенности любого из нас от произвола со стороны властей, возникающего в атмосфере лжи, клеветы бездоказательных обвинений, травли в средствах массовой информации...». Полные горечи слова... Почему такое стало возможным с ним? Ответа нет. Только его ближайшее окружение могло бы изменить что-то тогда еще в 1990-х в самом начале. Забвение или не забвение символизирует этот музей в роскошном дворце на Невском? Мечтал ли он об этом?
На сделанные в музее и отправленные мною фотографии поступил вопрос от моей дочери: «Ты там один?». Я не ответил, потому что не знал, что ответить. Посетителем я был один, когда только уходил появились еще двое посетителей. С другой стороны, зачем людям ломиться? Будет надобно, зайдут. Люди с темно-серых фотографий давно отхлынули от всего общественного... Кажется, в этом музее есть что-то черезчур символическое, потому кажущееся не настоящим, что меня взволновало, как и сама наша современная демократия, к великому сожалению. А может так и должно быть, музей всего лишь отражение «суровой» российской действительности...
… Все-таки загляну в «Бродячую собаку» сегодя или завтра. Там, точно настоящее. Вчера, 28 ноября, там появился портрет просветителя Василия Никифорова-Кюлюмнюра в ряду великих имен России, посещавщих арт-кафе в серебряном веке русской культуры и литературы. Имена и дела которых волнуют по-настоящему и которые гордость без тени сомнения. Может быть, потому что серебряный век дальше в истории, чем 1990-е и потому как будто ближе и ясней.
Олег СИДОРОВ,
Санкт-Петербург, 29 ноября 2016 г.