Продолжение. Начало см. в Другие новости по теме ...Прежде чем войти в воду, Никон оглянулся, прощальным взглядом стараясь охватить как можно больше тайги, которую так любил, и вдруг увидел бегущую к нему по берегу дочь. Лицо Ниночки казалось под солнцем ослепительно белым, ярко алела над головой домашняя косынка матери, а голос был прерывистым и отчаянно-звонким: "Папа, папа! Мы тебя ищем, папа!" Никон, словно очнувшись от наваждения, отшатнулся от реки, нечаянно столкнув в воду трухлявое бревно, с плеском упавшее в закрутившееся спиралью течение. Никон поймал дочь в виноватые объятия: "Что ты, девочка, испугалась-то? Ну, гулял твой папка. Посидел тут немного, ничего ж не случилось..." Дочка послушно кивала головой в алой косынке, а по щекам текли ручейки слез: "Пап, пойдем... Я обед приготовила... Ты не знаешь, а я умею готовить, как мама, давно уже научилась, вкусно-вкусно готовлю... Я и корову подоить могу, и полы мою чисто, вот увидишь... Только ты не уходи, папа, ты нам нужен, мы со Степашкой не сможем без тебя..." ...Как и было договорено, Наскыйа должна была встретиться с Околоем на берегу залива в двадцати километрах от дома. До березовой рощи надо было плыть на лодке. Несколько дней назад они ездили в рощу на мотоцикле. Вдоволь любили друг друга на пахнущей пряно и терпко лужайке. Катаясь с Наскыйей по примятой молодой траве, Околой говорил о любви так сладко, что сердце громко-громко стучало от захлестнувшего дыхание счастья: "Любимая... Кто я без тебя? Я - ничто без тебя, как голая земля, как зноем выжженная дорога, ведущая в никуда...", клялся, что жизнь готов отдать за Наскыйу. Она всей грудью впитывала эти слова, никогда не слыханные ею, волшебно превращающие их тела то в клубок извивающихся змей, то в слитый воедино комок огнедышащей плоти... Ничего не могла с собой поделать женщина. Дом, муж, дети остались позади, где-то там, за той серой и пыльной далью, где не было этих прекрасных горячих слов... Наскыйа рано уложила детей спать. Она готовилась к решающему дню. Ранним утром посмотрела на спящих ребят в последний раз, поправила подушки, подоткнула одеяла. Глаза ее затуманились. "Нет, не думать об этом. Иначе не смогу уйти. Что буду делать тогда? Как жить без любимого, без его лучистого взгляда, ласковых рук? Стать старухой прежде времени, степенной и важной, ничего уже не ждущей от жизни, терпеливо сносить присутствие постылого мужа?!" Она твердо шагнула в комнату, еще раз проверила и завязала брезентовые мешки с провизией, одеждой на первое время для себя и годовалого сына. Взвалила поклажу на плечо и, взяв на руки спящего ребенка, быстрым шагом, не оборачиваясь, направилась по крутому берегу к лодке. Наскыйа не разрешала себе думать ни о ком из оставленных дома. В ее закрытом для других сердце жил только Околой, только он, единственный, любимый самой огромной любовью женщины. Человек не ведает усталости, если его сердце напряжено больше тела. От ее резких движений лодка шла длинными мощными толчками против течения Индигирки. Полдня женщина гребла, как заведенная. Течение словно решило посоревноваться с нею в силе и упрямстве. Несколько раз лодку Наскыйи ударяло о корни вывороченных у берега деревьев. Женщина с досадой отталкивалась от корней, длинных и толстых, как щупальца сказочного животного, которые пытались достать до бортов лодки, закрутить, запутать и притянуть ее к себе. "Скорей бы проехать это место. Уж больно здесь тугое течение, будто сквозь резину прорываются тонкие весла. А Околой, бедный, уже заждался, наверное..." Обрывистые берега постепенно исчезли, и Наскыйе кое-как удалось направить лодку в прибрежный тальник. Она решила покормить проснувшегося и хныкающего сына. Мальчик был напуган необычностью качающегося дня и неумолчным плеском воды, и крепко присосался к набухшей молоком спасительной груди. Наскыйе казалось, что она навсегда запомнит этот день, его глубокую синеву, водяную преграду между двумя любящими судьбами и земляничную щечку засыпающего на ее груди сына. Словно и не было злого течения, на реке тихо и спокойно, солнце печет вовсю, заливая гладкую поверхность жарким золотым огнем. Наскыйа сняла платок, вытерла запотевшее лицо. Две тяжелые косы упали на грудь, одна из них кончиком мазнула малыша по носу. Он почмокал губами, но не проснулся. Она легко поднялась и, поместив сына на мешках в углублении между сиденьями, снова принялась за борьбу с рекой, с каждым взмахом весла вспоминая другие, короткие, сильные рывки, перемежающиеся обжигающими тело поцелуями. Они будут вместе. Пусть люди говорят что угодно, лишь бы Околой был рядом. Наскыйа никому не отдаст своего счастья. Они с Околоем будут самой красивой парой. Люди всегда говорили, что Наскыйа очень красивая, несмотря на годы. Они будут жить в согласии. Иначе и не может быть. Иначе зачем столько жертв принесено во имя этой любви? Столько немыслимых жертв, о которых женщина и помыслить не могла раньше, решись кто-нибудь сказать ей об этом. Она жила приближением встречи и радовалась любой излучине на пути: уже скоро... "Я буду ждать тебя, любимая. Даже если ты улетишь на небо, даже если под волнами скроешься, я достану тебя отовсюду, моя Наскыйа. Ты - мое счастье, моя первая и последняя радость..." - так говорил Околой. Женщина вновь и вновь повторяла драгоценные слова, живительной влагой капающие с весел, струящиеся в лучах солнца, звучащие со всех сторон в стоустых песнях ветра. Она проплыла уже половину пути. Теперь начинались самые трудные места. Здесь Наскыйа купалась в детстве. Тогда еще живы были родители, и она с друзьями рыбачила в этих окрестностях. Никакой печали не знала она тогда, мечтательная и свободная, доверчиво открытая природе и судьбе... Сейчас Наскыйа знает жизнь со всеми ее течениями и перекатами. Где-то здесь должен появиться самый опасный перекат на реке, совсем как излом в ее жизни. Этого переката боятся все, даже бывалые гребцы. Она привычно взмолилась, обращаясь к реке, как делала еще ребенком: "Пожалей меня, мать-река! Пожалей меня, девочку, твою дочку, вскормленную, выращенную тобой! Побереги моего малого сыночка, он еще не знает твоего материнского милосердия, твоих ласковых волн, мать-река!" До берега оставалось немного. Перекат уже грозно приветствовал ее шумным плеском воды, опадающей и тяжко разбивающейся о камни. Женщина испугалась. Теперь ей надо будет налечь на шест. Может, удастся проскочить это гиблое место. Шест лежал в лодке вдоль правого борта и с готовностью лез в глаза...
Окончание следует. Христина ХАБАРОВА. Перевод с якутского
Ариадны БОРИСОВОЙ.
