Интервью с отличником культуры РС (Я) Екатериной Захаровой, исполнительницей главной партии в постановке оперы Чайковского в Государственном театре оперы и балета имени Д.К. Сивцева-Суоруна Омоллоона.
— «Иоланта», поставленная главным режиссёром Татьяной Саввиновой — событие для театра. А какое место эта опера занимает в вашей жизни, Екатерина?
— Моя первая встреча с «Иолантой» состоялась десять лет назад, когда я только пришла работать в театр. Тогда это была полуконцертная версия, и всё было новым — и сама опера, и музыка, и ответственность. Сейчас — совсем другое восприятие. Та Иоланта была светлая, спокойная, почти детская, у неё только начинают появляться вопросы к миру. Сегодняшняя — взрослая, ищущая, она уже чувствует, что вокруг многое не так. Это человек, в котором зреет прозрение — не только зрительное, но духовное.
— Какой вы видите свою героиню?
— В нашем спектакле нет внешней трагедии. Иоланта не страдает от того, что не видит. Она живёт в своём саду, дышит ароматами цветов, думает, что весь мир такой же. Её состояние — не несчастье, а естественная детская наивность. Трагедия — у её отца, у короля Рене, который ищет для дочери исцеление. А Иоланта — просто взрослеет. Она начинает задавать вопросы, и именно это становится толчком к внутренним изменениям.
В нашем прочтении героиня тонко чувствует фальшь, обман, когда ей не договаривают правду. Из-за этого у неё возникает раздражение, даже внутренний протест. Для кого-то это может выглядеть как избалованность, но на самом деле — боль от непонимания, оттого, что её лишают искренности.
— То есть вы с режиссёром делаете акцент не на физической слепоте, а на духовной теме?
— Именно. Иоланта — символ чистоты и внутреннего света. Вокруг неё — люди, которые знают больше, но не становятся от этого добрее. Они вроде бы её защищают, но при этом отгораживают от правды. В этом смысле остальной мир и есть антагонист. Наш режиссёр Татьяна Саввинова поставила задачу показать контраст: белая, чистая Иоланта и холодный, рациональный мир вокруг неё.
— В конце оперы героиня прозревает. Это происходит в реальности или в ином, метафорическом мире?
— Для меня Иоланта остаётся живой. Но я понимаю, что зритель может увидеть по-своему: кто-то решит, что она умерла и прозрела уже в другом мире, кто-то — что она всё ещё спит. Пусть каждый унесёт с собой загадку. В этой опере многое построено на ощущениях и недосказанности. Чайковский вообще оставил здесь огромное пространство для интерпретации — и для певца, и для слушателя.
— «Иоланта» — последняя опера Чайковского. Её часто называют ораторией. Чем она особенная для вас как музыканта?
— Это очень тонкое, камерное произведение. В ней нет привычных для оперы антагонистов, нет любовной драмы в духе «Кармен» или «Ромео и Джульетты». Всё построено на внутреннем развитии. И в музыкальном плане она непроста — темпы постоянно меняются, ритмы текут волнообразно, словно дыхание. Для пианистов и концертмейстеров, а я ведь пианистка, Чайковский вообще сложен, он требует филигранной точности, хотя на слух кажется простым.
Когда мы впервые начали учить «Иоланту», я тогда была совсем молодой артисткой. После клавирных репетиций выходишь на оркестровую — и кажется, что звучит совсем другое произведение. Это музыка, в которой каждый раз открываешь новые смыслы.
— Вы пианистка по первому образованию. Можно сказать, что с Чайковским знакома с детства?
— Да, выросла с ним. В музыкальной школе, в колледже, потом в консерватории — через его «Времена года» проходят все пианисты. Поэтому Чайковский для меня не просто великий композитор, а кто-то родной. Его музыка сопровождает меня всю жизнь. Я не воспринимаю её как «высокое искусство» — это часть моей памяти, моего становления.
— В зале у вас есть и зрители с ограничениями по зрению. Как вы воспринимаете этот опыт?
— Это особая тема. У нас есть зрители, которые не видят, но приходят на все оперы. Например, Лиза Константинова — удивительная девочка, фанат оперы. Она сама поёт, учится у Анны Васильевны Дьячковской, заслуженной артистки РС(Я), и после спектаклей подходит ко мне, чтобы спеть. Для неё это очень важно, и я каждый раз поражаюсь её силе духа.
Мне кажется, для таких людей «Иоланта» особенно близка. Они не воспринимают её как трагедию — им понятна эта история света, который рождается внутри. В этом есть глубокая правда: зрение — не всегда про глаза. Это про способность видеть душой.
— Вы сказали, что новая постановка сложна для восприятия. Что бы вы посоветовали зрителям перед походом на «Иоланту»?
— Просто открыться. Не ждать привычной мелодрамы, не искать злодеев или внешнего конфликта. Здесь всё о внутреннем. И, возможно, стоит прийти не один раз. Мы с коллегами даже говорили, что такие спектакли полезно сопровождать обсуждениями после показа — как это делают на фестивалях кино: чтобы зрители могли поделиться впечатлениями, задать вопросы, понять, что хотели сказать создатели.
И это очень «честная» опера. Она не кричит, не навязывает, но оставляет в тебе долгое послевкусие — как свет, который не гаснет.
Остаётся добавить, что опера «Иоланта» будет показана в рамках «Чайковский-фест. Якутск» 23 октября. Проект поддержан президентским фондом культурных инициатив.
Роли исполняют:
- Иоланта — отличник культуры РС(Я) Екатерина Захарова;
- Король Рене — солист Мариинского театра, лауреат XVII Международного конкурса им. П.И.Чайковского Глеб Перязев;
- Водемон — народный артист РС(Я) Николай Попов;
- Роберт — народный артист РС(Я) Юрий Баишев;
- Эбн-Хакиа — народный артист РС(Я) Александр Емельянов;
- Марта — заслуженная артистка РС(Я) Екатерина Корякина.
Дирижер — Алексей АСЛАНОВ, дирижер Мариинского театра, приглашенный дирижер Большого театра, лауреат II Международного конкурса пианистов, композиторов и дирижеров им.С.В.Рахманинова. Дирижер-постановщик— Павел Васьковский. Режиссер-постановщик — Татьяна Саввинова. Художник-постановщик — Саргылана Иванова. Хормейстер — Октябрина Птицына Концертмейстер— Алишер Салединов.