Продолжение. Начало см. в Другие новости по теме
РИГ «SakhaPress.ru». Открываю телефонный справочник поселка Чульман. Кроме привычных слуху русских фамилий «Иванов» или «Сидоров» множество иностранных. Откуда столько немцев и кавказцев в наших северных краях? Сталинские репрессии – это не только расстрелы в подвалах и каторжный труд в бескрайней тайге. Это и тысячи семей, которым по велению судьбы и власти суждено было покинуть родные места и отправиться в ссылку. Сегодня в Чульмане осталось не много самих спецпоселенцев, но здесь по сей день живут их дети и правнуки. Подневольные За годы правления Иосифа Сталина Якутия стала вторым домом для более, чем 3 тысяч человек. Кто-то остался лежать в вечной мерзлоте, кто-то сумел выжить и стать своим на якутской земле, кто-то после смерти «отца народов» навсегда покинул Якутию и попытался стереть из памяти тяжелые годы. В 1941 году Центральный Комитет ВКП (б) издал печально известное постановление «О выселении социально-чуждого элемента из республик Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии». Накануне войны Сталин особенно тщательно стремился обезопасить западные границы страны от потенциальных предателей. 14 июня 1941 года из Прибалтики было депортированы 25714 человек, в том числе 10187 литовцев. В их числе была и семья Алюлис: отец Болис Игно, мать Альбина Казимеро, сын Альгердас и дочь Далитес. Русские солдаты заранее предупредили о возможной высылке, велели взять лишь самое необходимое. Но интеллигенты Болис и Альбина, работавшие в литовской гимназии, особых богатств не нажили, так что и брать с собой было нечего. Их вывозили в переполненных теплушках. Конечной остановки не знал никто. Сдавленно молчали мужчины, плакали женщины и дети. Через несколько дней грянула война. 1943 год. Разгар Великой Отечественной. Состав со спецпоселенцами стоит в Барнауле. Здесь умерла младшая дочь семьи Алюлис Далитес, ей было 5 лет. Она, маленькая девочка, ничего не смыслящая в происходящем, стала жертвой страшного режима. Лишь через 45 лет в справке сухим языком документа она будет реабилитирована. Санный обоз двигался на север. Переселенцев встречал поселок Састыннах на берегу Яны. Да какой поселок? Голый берег, сделанные наспех землянки и долгая лютая зима. Здесь семье Алюлис предстояло прожить почти 10 лет. Местные жители помогали как могли – подкармливали ребятишек, отдавали потрепанную одежонку. Здесь в 1945 году среди голода и холода родился мальчик Витас. Потом было село Казачье на берегу все той же Яны, далеко за полярным кругом. Отец стал председателем рыболовецкого колхоза «Новая жизнь», мать трудилась на засолочном комбинате. Вроде и привыкли к такой жизни. Бежать не было смысла. На руках маленький Витас, да и беглецы были бы немедленно расстреляны. Март 1953 года наполнился страшным известием, потрясшим всю страны, - умер Сталин. Для многих это известие стало первым вестником скорого освобождения. Той же весной сотни депортированных получили возможность вернуться на родину, для кого-то промерзшая земля навеки стала последним пристанищем. Через два года семья перебралась в Чульман, где в то время работал Альгердас. Обосновались. Жизнь вошла в привычное русло. Лишь в 1969 году Алюлис решились вернуться в родную Прибалтику. Только вот на родине они оказались не нужны. Литва забыла свою интеллигенцию. Им дали 72 часа на то, чтобы убраться из страны «туда, откуда прибыли». Но сдаваться без боя Болис Игно Алюлис не собирался. Он достучался до председателя Верховного Совета Литовской ССР. - За что вас выслали? – спросил его председатель, каким-то чудом оказавшийся на рабочем месте. - Мы у вас узнать хотели, - ответил ему Болис Игно. Лишь после долгого разговора и рассказов о злоключениях прибалтийской семьи, оказавшейся волею судьбы где-то на краю света, они получили разрешение на прописку в любом городе страны. 21 октября 1988 года. Из архивов поднимаются сотни тысяч дел по переселенцам. Запущена машина по восстановлению жертв высылки в правах. Справка о реабилитации выдана всей семье Алюлис как семье, которая в административном порядке была выслана на спецпоселение в Якутскую АССР. Что это был за административный порядок и за что были сорваны люди с родных сердцу мест, так и осталось тайной. Витас Болис Алюлис и по сей день живет в Чульмане. Много лет он отдал Чульманской ТЭЦ. Его, сына спецпоселенцев, реабилитировали в начале 1990-х. Он не таит ни обиды, ни зла - лишь разводит руками. А в руках та самая справка о реабилитации родителей, старшего брата и пятилетней сестренки, которую он никогда не видел.
Дочь арестованного ветерана Богата и плодородна Ярославская земля. Щедрая земля, богатые реки и озера, полные ягод и грибов леса. Здесь выросла Тамара Никифоровна Подплетько. В благодатном крае семья ее была очень бедной. Родители соглашались на любую работу, чтобы прокормить и одеть детей, сына Валентина и ее, Тамару. Тамара в школу не ходила – стеснялась своей бедноты. Премудростям наук ее обучал брат Валя. Тамара быстро освоила и грамматику и арифметику. С соседних деревень к ней приходили девчонки: «Томка, сделай домашнее задание». За помощь она брала плату – кусок хлеба или кружку молока. Таков был ее вклад в семейный бюджет…
Уже позже Тамара пошла в школу, которая находилась в соседней деревне. Подъем в четыре часа утра. 11 километров пешком для жадной до знаний девочки не были тяжким испытанием. Им, деревенским ребятишкам, не привыкать. Здесь в деревне жила тетка Тамары. Иногда тайком от своего мужа она подкармливала девочку. «Я спрятала в поленнице молоко, картошку и хлебушка. Ты сделай вид, что ушла домой, а сама дом обойди – и к поленнице. Домой отнеси да семью накорми», - говорила тетка Тамаре. Девочка спешила обратно домой, прижимая к груди скромный теткин гостинец… Тамара Никифоровна плачет и закрывает глаза ладонями. Словно она снова там, в голодных сороковых, бежит домой с бутылкой молока по полю, где колосится запретная пшеница, по ячменю, который режет ноги до крови… Был в селе клуб, где по выходным крутили музыку, где плясали парни с девушками. Ей, 17-летней девчонке, тоже бы танцевать да веселиться. Но какая тут радость, когда кто-то презрительно оглядывает твой наряд из мешковины, да тряпичные сапожки с подошвой из крученого льна и язвительно бросает: «Смотрите, нищенка пришла». Так «нищенка» и смотрела на гуляние из-за двери и тихонько завидовала их беспечности. 1949 год. Тамара после окончания семилетки поступает в техникум мукомольной промышленности. И уже начинается взрослая жизнь, появляются друзья-подруги, а впереди взрослая жизнь. Один звонок превратил мечты в пепел. Тамару пригласили в первое отделение НКВД. На низеньком заборчике сидел отец, вокруг стояли люди в форме. - Томушка, меня арестовали. Тамара была бойкой хрупкой девушкой. Она направилась к начальнику отделения. Большой светлый кабинет. Кожаный мягкий уголок. Ковровая дорожка, которую девушка видела впервые. Мужчина повернулся к ней. - За что арестовали моего отца? – смело спросила Тамара. - За дело. - За какое дело? Он финскую прошел, Великую Отечественную, а вы его арестовали! Сами-то поди в кабинете отсиживались! - Будешь много говорить, и сама загремишь, - прикрикнул на нее НКВДэшник. Тамара пулей вылетела из кабинета. Секретарь объяснила: это не начальник, а его заместитель, лучше прийти завтра. На следующий день Тамара Никифоровна снова отправилась в отделение. Ей удалось застать начальника, который оказался хорошим знакомым отца. Он и сказал, что его действительно посадили ни за что. Так просто все делалось в сталинскую эпоху: был человек и нет его, нет человека – нет проблем. На протяжении нескольких дней начальник НКВД тайком встречался с Тамарой, рассказывал ей об отце. Говорят ведь, что мир не без добрых людей. Однажды вечером он посоветовал Тамаре ни в коем случае не ехать за отцом ни ей, ни матери. И еще строго-настрого запретил кому-либо говорить плохо о товарище Сталине. Сразу домой начальник не отпустил, велел в городе остаться. Дорога долгая, мало ли что. Утром прибежала Тома домой и сбивчиво рассказала матери про совет начальника НКВД. Мать вздохнула: «Приходили вчера вечером, спрашивали, поеду ли я. Ну и ответила, что куда иголка, туда и нитка». Вскоре отца с матерью отправили в Чульман. После окончания техникума Тамаре снова повезло: она смогла избежать распределения и получила направление в далекую Якутию к родителям. Она вспоминает, что первое время плакала каждую ночь, очень хотелось сбежать отсюда. Замужество виделось единственным выходом. Тамара Никифоровна вышла замуж за автомеханика 11-го строительно- эксплуатационного управления, того самого ИТЛ №11. Довелось ей работать продавцом, возить продукты семьям спецпоселенцев, которые обслуживали дорогу. В 1950 году семья Подплетько переехали в город Кировск Карело-Финской ССР по представлению Владимира Татор, но вскоре вернулись в Чульман. В декабре 1953 года тяжело заболел и умер отец Тамары Никифоровны. Мать Лидия Николаевна пережила его на 46 лет. Сама же Тамара Никифоровна по сей день живет в Чульмане в районе аэропорта. Прошло более полувека, но она до сих пор не знает, за что был арестован и сослан отец. Ветеран войны, труженик, он стал жертвой несправедливого обвинения. Сломанная жизнь, ранняя смерть и никакой надежды на реабилитацию. Все запросы в инстанции остаются без ответа, словно и не было такого человека в истории. Только обида есть.
Потерявшая семью Сколько судеб оказались разрушенными сталинским режимом! Сколько мужей навсегда потеряли своих жен! Сколько материнских слез по потерянным детям было пролито в те страшные для страны годы! В сотне километров от Чульмана находилась женская зона. Одной из заключенных была женщина по имени Мария, украинка. В лихие военные годы войны муж Марии перешел на сторону немцев, а вскоре арестовали и саму Марию. Двое малолетних детей остались с бабушкой. Сколько лет она провела в заключении, не знает никто. После освобождения Мария вышла замуж за Алексея, тоже бывшего заключенного Алданлага. новая семья обосновалась в Чульмане. И вроде жизнь вошла в привычное русло, только память о детях не давала мари спать спокойно. Пойдет она в магазин, купит 800 грамм сахара, а мужу скажет, что килограмм принесла. Заказ на два килограмма муки «превращался» в полтора килограмма. Копейка к копейке Мария складывала разницу в деньгах и тайком от Алексея отправляла детям на далекую Украину. После реабилитации Мария получила разрешение на выезд домой. Поехала с подарками, с надеждой увидеть родных кровиночек. Только дети, выросшие без матери, воспитанные в духе презрения к «социально-опасному элементу» от матери отказались. Несолоно хлебавши, потерянная, с тяжелым грузом прошлого на плечах, Мария вернулась в Чульман. Она умерла где-то на Урале несколько лет назад. Своих детей Мария, скорее всего, так и не увидела. Я листаю судьбы, словно книгу памяти, написанную смертью, лишениями и слезами. По сей день потерявшиеся когда-то родные люди ищут друг друга. Сколько их таких, на бескрайних просторах бывшего Советского Союза? Время не стирает боли, не угасает горечь и обида. Но неисповедимы пути человеческие. Эти люди внесли свой немалый вклад в развитие Чульмана. Тот вклад, который едва ли кто-то оценит. Мне страшно сейчас вспоминать это время, Где княжили злость и беда. Но я всей душою сегодня со всеми, Кто рядом со мной был тогда, Кто в холод и голод помог мне согреться, Поверить в рассвет среди тьмы. Мы числились просто как спецпоселенцы, Но оставались людьми!..
(Муса Гешаев) Продолжение следует Аксинья ЛУЦЕНКО. Нерюнгри. РИГ "SakhaPress.Ru"
