РИГ "SakhaPress.ru". Маленький одноэтажный дом затерялся где-то на краю провинциального Петропавловска. Пусть и март был, а все равно природа уже просыпалась от сна и спешила порадовать людей начинающимся благодатным теплом. Борька только пришел из садика и, поджав ноги на кровати, рассматривал потрепанную книжку с картинками про животных. Ох, как хотелось ему очутиться вдруг в какой-нибудь африканской стране и греться под жарким тропическим солнцем. А вокруг бы бродили огромные слоны и смешные длинношеие жирафы. Чуковский со своим Бармалеем и доктором Айболитом оживали прямо на глазах, благодаря красочным картинкам из тоненькой копеечной книжки. Мать возилась на кухне, готовя ужин. Батя пришел поздно и был чуть навеселе. Единственной целой рукой он вдруг оперся на теплую печь и громко зарыдал. - Батя, ты чего плачешь? – спросил растерявшийся Борька. - За Родину! За Сталина! – раздалось в ответ немного пьяное, но от того не менее горестное мужское рыдание. Это было 5 марта 1953 года. День, когда умер Сталин, друг пионеров, столяров, маляров, физкультурников и еще Бог знает кого. Борькин отец ушел на войну тем самым желторотым юнцом. Ему, 19-летнему, тяжкая выпала доля. Шутка ли: в самое пекло войны попасть! А тебе всего девятнадцать, и как хочется жить! Но вокруг тебя рвутся бомбы, оставляя черные воронки, ставшие чьей-то могилой. Но вокруг тебя днем и ночью гудят как коршуны «мессеры». Но вокруг тебя с каждой минутой гибнет русская земля, заливаясь кровавыми слезами. А тебе так хочется жить! Но есть приказ: «Ни шагу назад!» И позади тебя златоглавая. А уже в пламенном сорок третьем взялся откуда-то предатель. Черт возьми, земляк же, казах! Чего испугался? Смерти? Метнулся к немцам, шакал позорный! А молодому комвзвода отдуваться. Пронесло же как-то. Не наказали. То ли сама судьба благоволила, то ли со старшим по званию повезло. Да кто сейчас разберет там? Понятное дело: война. Ошибок она не прощает. Грозило разжалованье, вплоть до того, чтобы стать боевой единицей штрафбата, а по сути – пушечным мясом. Не иначе как в рубашке родился 22-лений комвзвода. Шаг за шагом давила Русь фашистское отродье, давила словно гниду на чистом теле, гнала прочь со своей земли. И гибли сотни, тысячи, сотни тысяч за березку в чистом поле, за родник в еловом лесу, за иву у озера. И ведь день рождения Великого вождя через неделю должен случиться. Непременно подарок требуют верхи – взять никак не поддающуюся высоту. Спешили, торопились, да только втрое больше ребят положили. Комвзвода знал свое дело. Схоронил юнцов, прошедших от Сталинграда до Минска, да благодарность мысленно объявил за подвиг ратный. А самого ранили в полесье белорусском. Проклятая разрывная пуля фашистская. Руку оторвало комвзвода. Полгода по госпиталям. Полгода в бреду мать надсадно звал, но приходили сестрички, гладили единственную целую руку и тихо шептали: «Я здесь, сынок…» Послевоенные годы были ничуть не легче. Попробуй-ка такую страну поднять! Попробуй-ка построить новую жизнь, когда у тебя всего одна-единственная рука! А ведь как-то строили, поднимали, возрождали, давали новые жизни новым советским людям. Тяжело было. Везение дело такое! Купил Борькин отец бостоновые брюки. Цена какая-то смешная им в Омске была. А тут сын подрастает. Одеть, обуть, накормить – дело житейское. Да жене хорошо бы духи подарить – женщина ж как-никак… Попытался перепродать. Хватало тогда стукачей завистливых. И снова та самая рубашка, в которой родился, спасла. Обошлось без следствия, пыток, ссылок, а то и расстрелов. Из партии исключили. Из той партии, которая приказала в суровом сорок первом: «Иди, коммунист!» Десятки писем в обком, с самую Москву. Ведь воевал же за Советский Союз – не мог, не смел предать в одночасье. Руку отдал. А если бы нужно – то и жизнь. Восстановите! Слово советского гражданина, советского солдата! На письма ответа не было. Словно придержал кто-то наверху эти исповеди и уверения в вечной верности стране… Сейчас об этом никто уже не расскажет. Батю попытались восстановить чуть позже. Где-то в семейных архивах затерялось письмо с предложением восстановиться в партии. Но батя с присущим ему твердым характером отказался. Теперь такой полагающийся приличным советским людям официоз был ему не нужен. Но приверженцем Советской власти он остался до конца. День, когда не стало Сталина, грянул черным громом над Советским Союзом. Страна слилась в едином скорбном плачем, будто осиротевшая. Не стыдились слезы мужчины, выли бабы, в унисон всхлипывали дети… -Батя, ты чего плачешь? – повторил 4-летний Борька, для которого тогда Сталин (хорошо, что не 1937-й!) был усатым грузином с портрета в детсадовской группе. - За Родину, - глухо отозвался отец. – Дай ужинать, жена! Мать засуетилась. Застучали тарелки по столу, зазвенели вилки. Парила горячая картошка с подвяленным луком. Борька из подвала достал банку квашеной капусты. Отец молча поел и ушел в комнату. - Мама, а почему батя из-за Сталина плачет? – спросил Борька у матери, вытирая тарелки белым откипяченным полотенцем. - Горе-то какое, сынок, - ответила мать и почти без сил опустилась на лавку… Немало лет минуло. Ушли Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев. Ельцина – и того не стало. Но порой закроет поседевший Борька глаза – и снова видит батю, который прислонялся к печи одной-единственной целой рукой и плакал от того, что нет больше Сталина. Сталина, лишившего его партии, за которую он, как и сотни тысяч других советских людей, проливал кровь на фронтах Великой Отечественной.
Основано на реальных событиях Аксинья ЛУЦЕНКО Нерюнгри РИГ «SakhaPress.ru»
