Рассказ для Вас: "Глухое дело-3"

Продолжение.

РИГ SAKHAPRESS.RU Коротко о предыдущих частях.

Летним утром в Якутске на протоке Лены за дамбой обнаружен труп молодого мужчины. Однако следов преступников нет. Поиски убийц ведут сыщики под руководством начальника Центрального отдела Павла Попова. Оперуполномоченный Андрей Адамов подключает к делу бывшего уголовника Васю Костыля. Тот идет по своему следу.

** *

— Кажется, знаю… — протянул Сиплый.

— Скажи, кто! Скажи! – по-детски заканючил Вася Костыль.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — задумчиво проговорил Генка. — Но мне кажется… мне кажется…

— Кто?! Кто?! – в нетерпении закричал Костыль.

— Что это глухари.

— Какие … глухари? – мутные глаза Костыля впились в лицо Генки.

— Глухие. А какие? Черт их знает, но в натуре они, — отрезал Сиплый и дернул дверь своей землянки, заходя внутрь.

Когда сели за стол, выпили, только тогда дошло до Костыля сказанное Сиплым. Вконец опьянев, он, восхищаясь прозорливостью своего дружка, долго орал, что тот светлая голова, мудрец и вообще гений. Однако по какому поводу хвалил его, ни разу не сказал – все-таки сознание еще работало, крепко держа в памяти слова начальника.

Костыль несколько раз порывался выйти из-за стола, но натыкался на трезвый взгляд Сиплого, успокаивался, через секунду забыв о новости.

Когда, шатаясь, он встал, чтобы в очередной раз восхититься другом, то окончательно достал этим Сиплого. Тот выволок его из-за стола и бросил на топчан: «Выйдешь — загребут». Костыль моментально захрапел.
Наутро он был трезв и робок. Больше никого в халупе не было. Сиплый налил ему стопку:

— Ну, дергай к своим ментам.

— Прямо щас? – Костыль был доверчив, как ребенок. Его трясло, было дурно и совестно за вчерашнее хвастовство, смутно, но помнилась пьяная лесть в адрес Генки. И он хорошо представлял, как сейчас выглядит – мятый, опухший, пропитый.

— Не. Домой схожу, хоть побреюсь.

— Побрейся, — язвительно подчеркнул Сиплый и вздохнул.

***

В тот день Костыль добрался до начальника лишь к вечеру – чистый, отглаженный, снова в своем естественном полупьяном состоянии и преисполненный чувства собственного достоинства. Молодой опер встретил его приветливо, внимательно выслушал костылевскую новость и сказал: «Мы уже информированы, что убийство в палатке дело рук глухонемых. Работаем усиленно, но тебе, Василий, все равно большое спасибо. Я знаю, чего это стоит – добыть такую информацию».

Адамов говорил правильно, грамотно, непривычно для слуха Костылева, а тот сидел раздосадованный от своего опоздания и ругал себя за опрометчивость. Вот так всегда. Выпала редкая возможность отличиться, заявить о себе как об исправившемся человеке – и на тебе. Подвел, вернее, не успел, его опередили. Виной тому сам с его неистребимой тягой, черт бы ее побрал, к выпивке. Глотка у него шире плеч, ничего не скажешь.

Дурак он по жизни, Василий Костылев. Никогда ему не выбиться в люди со своей этой неуемной страстью, не стать чистым человеком, как этот красивый молодой начальник, живущий непонятной, всегда трезвой жизнью. Такой непонятной, что кажется он Костылю человеком из другого мира. Прямой взгляд карих глаз, всегда аккуратная одежда, аккуратная стрижка, всегда свежий и всегда на работе. Что им движет? Кто их растит такими? Почему он, Василий, не стал таким? Ха. Да в его годы он уже сидел.

Василий совсем поник от своих тяжелых дум. Андрей это заметил и подбодрил:

— Василий, дело продвигается. Однако и от твоей дальнейшей помощи мы не откажемся.

— Какой? – вновь оживился Костылев.

— У тебя друзей много, поищи, поспрашивай. Как понял, искать убийцу надо среди глухих. Есть такие? Вспомни.

— Не… знаю, — не нашелся что ответить Вася.

— Ты уж постарайся. Может, с кем встречался, общался, выпивал…

— Надо вспомнить…

— И чем быстрее, тем лучше.

— Постараюсь.

— Ну, тогда давай. Телефон знаешь, дежурку тоже.

— Понял, начальник.

Вася Костыль имел превосходное качество не впадать в уныние по поводу своих неудач и ошибок, иначе бы они давно его задавили. А сделано в жизни было немерено, и все плохого, так что, если бы собрать эти дела в одно место, то получилась бы не куча, а внушительная гора.

Из отдела милиции он вышел таким же, каким сюда пришел – довольным и в приподнятом настроении. Ноги сами повели его в сторону городского рынка. Откладывать дело Костылев не стал. Ему теперь ничто не могло помешать. Даже водка.

В тот день, когда Костыль посетил Адамова, Андрей с утра побывал в клубе инвалидов, что в Залоге. Аккуратно выписал в ежедневник фамилии и адреса тех, кто когда-либо побывал на зоне. Глухонемых, имевших за плечами отсидку, в Якутске оказалось пять человек, поэтому до обеда он объездил их всех. Трое из пяти оказались людьми семейными.

Со слов соседей, с кем в первую очередь поговорил Адамов, были людьми не скандальными, пили редко и вели обычный образ жизни, работали, никаких подозрительных связей не имели. Четвертый жил с теткой, часто ездил в район к матери, и его тоже редко видели пьяным. Пятый оказался дряхлым стариком, жил с бабкой, тоже глухонемой, и сразу был исключен из списка проверяемых, ибо еле волочил ноги и потому никакого интереса не представлял. На всякий случай Адамов отправил запрос в информационный центр на четвертого, отправил так, для успокоения совести. Что-то подсказывало – эти пятеро не то. Не среди них надо искать убийцу. Однако вместе с этим появлялась возможность выйти на их связи, на других глухонемых, не стоящих, возможно, в клубе на учете. И это было главным.

Не один Вася Костыль работал по убийству на песчаном берегу. Подобных ему агентов у милиции было достаточно, каждую минуту они могли принести нужную информацию.

Версия, что убийство на дамбе дело рук глухонемых, была однозначной. К этому выводу после долгих раздумий, сопоставления фактов пришли все оперативники Центрального отдела, и в первую очередь сам начальник, Павел Попов, слывший в недавнем прошлом неплохим сотрудником угро. Но шел четвертый день работы, дело с мертвой точки не сдвигалось, и в атмосфере отдела замаячила невидимая пока нервозность.

Казалось, было сделано все, что надо в подобных случаях. В аэропорты Якутска, Магана, в автовокзал, в речной порт, посты ГАИ ушло указание по проверке и задержанию всех глухонемых. Посты патрульной службы усилили свою работу на рынках, улицах города. Нештатные сотрудники, сами сотрудники городского отдела отправлялись на рынки, в крупные магазины, заглядывая в банки, почтовые отделения, другие места скопления людей, но все было тщетно. Четвертые сутки поисков заканчивались и ничего пока не принесли.

***

Попив кофе, Павел Сергеевич первым делом взялся наконец за неуловимого Славку. Сын пришел вчера после отца, увидеть его не удалось, сегодня с утра он был предусмотрительно вежлив, и это настораживало. Значит, чувствует свою вину. Люся убирала со стола и как истинный педагог корректно молчала.

— Садись, — Павел Сергеевич пододвинул Славке стул. – Ну, что будем делать? В дворники пойдем?

— Не, как ты, в юристы, — белозубо улыбнулся сын и захлопал длинными ресницами. Славка, единственное дитя, родная кровь, ветер в голове.

— Не выйдет из тебя юрист, если одни гулянки на уме. Ты к экзаменам вообще готовишься?

— Вообще готовлюсь.

— С дружками за кружкой пива?

— Не, папа, ты это брось. Я с Инкой готовлюсь. А она умная.

— А что за Инка? Жена, что ли, будущая?

— Жена не жена, а так, подружка, друг вернее.

— Почему я ее не знаю, не вижу?

— А она стесняется вас. Ты – начальник, мама – учительница, а у нее папы нет, мама одна.

— Кем работает?

— В библиотеке.

— Понятно, — Павел Сергеевич поймал себя на мысли, что разговаривает с сыном, как на допросе, и смягчился:

— Ты пойми нас. Видишь, нам же совсем некогда дома сидеть, мы всегда на работе. А у мамы и дома — вторая смена: готовка, уборка, тетради. Так что надежда на твои мозги. Будет позор, если школу окончишь с волчьим билетом, к примеру.

— Какой волчий билет! У меня оценки, как у Ломоносова! Ты же не знаешь! – вскипел Славка.

— Не знаю.

— А говоришь.

— Говорю, — правду сын говорит, что он, отец, ничего о нем, не говоря уже об оценках, не знает – ни об Инке, ни о том, как проводит время, некогда все. Но на душе стало легче, что девчонка у Славки – это хорошо. Это лучше, чем пропадать в мальчишеских компаниях, приучаться там к пиву под непонятную музыку, потом к водке, а после нее один шаг до преступления. Сколько таких вот мальчишек прошло через руки Попова…

Сколько изломанных на взлете жизни судеб, трагедии, горя… Тьфу ты! Только о плохом думается. С этой работой скоро точно свихнешься. Надо думать позитивно. Все будет нормально, Славка у него не так глуп, как он, родитель, думает.

В семь тридцать за дачной калиткой просигналил Аркаша. Через некоторое время Павел Сергеевич вошел в кабинет и увидел на столе записку, написанную размашистым мальчишеским почерком: «Идем по следу. Адамов».

(Окончание следует)