Страшные истории Якутии: Пение Илбис Кыыс

РИГ SAKHAPRESS.RU Этот случай произошел в одном из северных улусов в 1960-е годы прошлого века. Несколько мужчин, заядлых охотников, поехали на охоту.

Поздняя осень, темно, хоть глаза выколи. Начался сезон охоты на зайца. От районного центра переправились на нескольких лодках на другой берег реки. Недалеко от берега в небольшом балаганчике жил старик-перевозчик. Ночи стояли по-осеннему холодные, поэтому решили остановиться на ночлег в этом балагане. В первый же день, удачно начав охоту, вечером, как водится, плотно поели, сварив несколько зайцев, и крепко выпили. Чтобы скоротать время, начали рассказывать всевозможные охотничьи байки, затем разговор перешел на тему загадочных явлений – о всевозможных абаасы, шаманах и удаганках. Хозяин балагана несколько раз пытался остановить подвыпивших мужчин, у которых чрезмерно развязался язык. Но те только отмахивались: мол, не мешай!

Надо сказать, что это были не просто охотники из местных жителей, в основном это было руководство района и их приспешники – где-то около тридцати человек. Некоторые из них вели себя, подобно заносчивым баям из прошлого. К примеру, старому перевозчику, годящемуся им в отцы, пренебрежительно приказывали: «Нохоо*, принеси дров! Нохоо, поставь еще чайник!» Наконец, насытившись байками, решили поублажать себя хорошим пением. Среди присутствующих был молодой мужчина, работавший в райкоме комсомола и имевший прекрасный, редкий голос с кылысахом*. Он в этом улусе был зятем, сам родом из какого-то центрального района. Ему прочили большое будущее – молод, хорош собой, спортсмен-лыжник, обязательный участник всех районных концертов и любимец публики, к тому же по тем временам образованный (он закончил Якутское педучилище). В скором времени он должен был поехать на курсы повышения. Ну а пока он исполнял при местных тойонах роль то ли мальчика на побегушках, то ли придворного певца. Вот уже третий год, хочет он или не хочет, его постоянно таскали с собой на охоту или на рыбалку. Кстати говоря, парень и сам был, видимо, не промах и особо не гнушался лишний раз согнуться перед вышестоящими: ничего, мол, спина не переломится, зато выгоду свою и я имею! Квартира в новом строящемся доме ему уже обещана – это раз, скоро его отправят на учебу, именно его, хотя и своих, местных кадров, тут хватает – это два… А в душе, может быть, и посмеивался над этими чванливыми, хвастливыми деревенскими «баями». В общем, говоря словами классика: «Молчалины блаженствуют на свете!»

Ну и почему бы не попеть ему для своих благодетелей, тем более что природа наградила его хорошим голосом, благодаря которому он везде и любимчик, и желанный гость. И парень запел… Запел так, что в балагане наступила благоговейная тишина. И через отрытую дверь песня полилась в темный осенний воздух и, казалось, понеслась куда-то далеко-далеко… Сильный молодой голос с редко встречающимся кылысахом заполнил все пространство. Даже мелкий осенний дождик и тот как будто прекратил на время свою нудную работу, даже небольшой ветерок на время затаился между листьями берез. Мужчины притихли и, затаив дыхание, слушали… Последняя нота полетела вверх и затихла…

Казалось, только один человек – старик-перевозчик – не наслаждался пением, а наоборот, был чем-то весьма обеспокоен и, как только затихла последняя нота, сказал: время уже позднее, не лучше ли отправиться спать, чтобы поутру со свежими силами уйти на охоту. Однако к его словам никто не прислушался. Все одновременно загалдели, прося еще песен. И певец, впавший в кураж, закрыв глаза, все пел и пел…Возможно, он вспоминал родные места на берегу большой реки, свою мать и погибшего на фронте отца, потому песни звучали все более печальные, берущие за душу.

Несколько человек из курящих и старик-хозяин сидели на улице у порога. Чтобы слышать пение, дверь оставили открытой. Было уже за полночь. На небе далеко мигали холодным неярким светом звезды. Неожиданно сидящие на улице услышали резкий звук, похожий на жужжание целой шмелиной семьи. Затем этот звук стал похож на грозный весенний рев матерого быка, который изнемогал от желания спариться. И, к ужасу испуганных людей, рев этот становился все громче и громче. Было ощущение, что кто-то ужасно грозный и сердитый спешит в их балаганчик, чтобы обрушить на них свой гнев сверху. Люди вскочили и заспешили в балаган. Сидящие в доме тоже услышали грозный небесный рев. У всех были страшно напуганные лица. Хозяин-перевозчик спрятался за печкой и трясся там от страха.

Внезапно рев прекратился, и с неба полился нежный, чарующий женский голос, который пел какую-то нескончаемую песню. Охотники догадались, что слышат песню самой кровожадной чертовки - Илбис Кыыс, которая, услышав ночью пронзительные песни молодого мужчины, пришла состязаться с ним в песенном искусстве. Несколько мужиков помоложе и, как говорится, без царя в голове схватились за ружья и выскочили на улицу. Но мужчины постарше и помудрее вовремя остановили их грозным окриком. Ведь грозной чертовке-абаасы не страшны никакие пули. Скорей потушив печку, закрыли печную вьюшку и легли на пол кто куда. Кто под нары уполз, кто под стол и лавки. Все закрыли уши руками и от страха зажмурились. Прошло некоторое время, женский голос еще пел, потом резко перестал, и раздался страшный, так сказать, сардонический смех. Слава богу, вскоре и он затих.

Полежав так какое-то время, незадачливые охотники поднялись с пола и без лишних разговоров улеглись спать. В балагане наступила тишина. Кое-как покемарив до утра без сна, даже не позавтракав, горе-охотники сели в лодки и отправились обратно. Какая после этого охота?!

Как рассказывают старики, очень редко Сын или Дочь Верхнего мира спускаются с небес, чтобы посостязаться с известными певцами в пении. Причем только с очень хорошими певцами или олонхосутами. И тогда не дай бог остановиться, так сказать, споткнуться во время пения, дать себя перепеть. Тогда тебе не долго жить на этом свете, твоя участь уже предрешена. Во что бы то ни стало последний звук должен остаться за тобой. По словам старожилов этого улуса, когда-то в их местах проживал один знаменитый на всю округу певец по имени Ырыа Быллай*. Однажды он рыбачил возле одного озера со своим приятелем. И тот попросил его спеть какую-нибудь песню. Было это тоже поздно вечером. Приятели как раз, удачно порыбачив, чистили улов. Настроение было отменное. Почему бы и не попеть. Хотя, конечно, Ырыа Быллай как человек бывалый и поживший знал, что около священного озера и вообще на природе нельзя громко петь и драть горло. Во всяком случае мать и бабушка его часто предупреждали, когда он отправлялся на охоту или на рыбалку: смотри, нохоо, не пой там сильно, не нарушай спокойствия матери-природы. И о том, что своим пением может вызвать Илбис Кыыс, которая, по слухам, завидует хорошим голосам и может явиться, чтобы посоревноваться. Но в тот вечер он забыл про все предупреждения и начал петь, сначала не сильно громко, вполголоса, затем, распевшись, все сильнее и громче.

И вдруг, к своему ужасу, услышал, что кто-то ему как будто вторит сверху. Он сразу понял, в чем дело и продолжал петь. Продолжалось это состязание довольно долго. Быллай начал выдыхаться, язык у него уже заплетался. Приятель, сидевший рядом, начал его подбадривать и давать советы: мол, держись, не поддавайся, пой про что угодно, но пой! Взгляд Быллая упал на корзину с рыбой, и он стал петь о них, рыбах, перечисляя названия их костей и так далее… И победил! Голос сверху вдруг как бы споткнулся и затих.

А что касается нашего певца, то, говорят, после этого случая он перестал петь. И вскоре уехал с семьей к себе на родину.

Нохоо – пренебрежительное обращение к молодому парню.

Кылысах – особенность пения с переливами.

Ырыа Быллай – буквально песня, щекастый человек.

Яна ПРОТОДЬЯКОНОВА,

«Эхо столицы»