Рассказ для Вас: «Нонка»

РИГ SAKHAPRESS.RU Семя не может знать, что случится, семя никогда не знало цветка. И семя не может даже поверить, что оно имеет возможность превратиться в красивый цветок.

Это имя ей дал отец, и оно удивительным образом подходило ей. Когда-то мы вместе учились в школе, девочкой она была неординарной, креативной, в чем-то самобытной, училась средне, хотя могла бы и лучше, хромала дисциплина. Когда мы учились в средних классах, почему-то так повелось, что периодически ее стали «задирать» старшаки, так называемые «авторитеты» школы. Двоечники и второгодники, дети из неблагополучных семей, завоевывающие свой авторитет силой, и примкнувшие к ним, от страха быть в немилости. Глядя на «авторитетов» школы, обижали ее и другие пацаны и девчонки, собственные одноклассники, и даже те, кто учились младше по возрасту. От этого постоянно случались какие-то «разборки» и потасовки с ее участием. Складывалось впечатление, что ей вообще особо-то не до учебы, ей бы в жизни своей разобраться да порядок в ней навести.

Не всегда такие потасовки бывали безобидными для нее, ограничиваясь лишь обзыванием и словесной перепалкой. Часто случалось, доходило и до драк, реальных избиений. Не знаю, за что, и по какому праву, с ней так обращались, от скуки ли, или были реальные причины, некая неуживчивость характера, вспыльчивость, или просто время такое было. Вспоминается советский фильм «Чучело», на который пришлось и наше «счастливое» детство. Подобно героине фильма, Нонка, по сути, была подвержена настоящей школьной травле. Периодически она ходила с синяками, так заканчивались потасовки с обидчиками. Дома же ей попадало за плохое поведение в школе. Часто она сама не знала и толком не могла объяснить, какой синяк откуда. При том, что семья была вроде бы вполне нормальная, во всяком случае, в сравнении с другими, действительно, неблагополучными семьями.

Отец Нонки, наверное, пару раз за все время учебы, пришел в школу. Выглядел прилично, произвел впечатление спокойного и уравновешенного человека. Складывалось впечатление, что он несколько философски относится ко всему происходящему с его дочерью. Не смотря на недовольство, читавшееся временами на его лице, и гордую осанку, он при этом, в своем спокойствии, оставался как будто бы «над» ситуацией, а не внутри нее. Возможно, так проявлялся его «северный» темперамент, который окружающие могли принять за равнодушие. Он не разбирался с обидчиками Нонки, что зря, и не очень понятно, он просто молча выслушивал претензии учителей и уходил. Какие «страсти» и «разборы полетов» бушевали в его душе, и дома, после разбирательств в школе, ведомо было одной Нонке. При этом всем, родителей своих Нонка судя по всему, любила и очень трепетно к ним относилась, слова плохого о них лично я от нее ни разу не слышала.

Потом она рыдала настоящими горючими слезами на уроке музыки. Это произошло, когда учитель поставила нам, 6-тиклассникам, Лунную сонату. Все стали тыкать пальцами, видя, как Нонка уливается «крокодиловыми» слезами, некоторые откровенно ржали. Учитель требовала тишины, назвала нас дураками и невеждами, а Нонку, напротив, неординарной личностью, с тонкой организацией души. Мы не совсем поняли такую реакцию учителя, для нас такая оценка тоже стала «неординарной».

Свою оценку нам и Нонке учитель объяснила тем, что в Париже и Лондоне, Риме и Вене, люди плакали под это произведение. А мы такие черствые и толстокожие, и несведущие, что из нас только одна Нонна почувствовала тонкие вибрации великой музыки великого композитора Бетховена.

Мы, отличники и хорошисты, актив класса, потупившись, напрягали мозг и соображали, что мы сделали не так, и что так сделала Нонка, что ее похвалили, а нас поругали. Советское воспитание, что поделаешь: ходить строем, петь хором, помогать младшим, уважать старших. Потребность соответствовать норме была, что называется, впитана с молоком матери, быть хорошим, правильным, чтобы тебя хвалили, ставили в пример, и вдруг, такая критика…

После этого случая было ревностно думать, что Нонка какая-то особенная, особенно понимающая, особенно чувствующая, в общем, неординарная личность. Еще бы знать, что значит эта самая «неординарность»? Увы, никто не объяснил, а интернета тогда не было. Приходилось полагаться на интуицию, которая предательски подсказывала, что это что-то должно быть интересное, то, что выше известного среднестатистического, то, что поднимает человека над обыденностью и посредственностью.

Никто и не подумал, что Нонка могла так реветь, п.ч. так просила ее, не по-детски истерзанная душа. Никто из нас, сидящих рядом, за одними партами с ней, не знал столько боли на тот момент, физической и моральной, сколько знала она. Как били ее порой парни, так били только парней. Только она была девушкой, и били ее по груди, по животу, таскали за волосы. Может из-за этого, как раз, она их и сбрила?...

Когда этот беспредел с избиениями происходил на моих глазах, я пыталась защищать Нонку, как могла. Однако, в такие моменты нападений, она сама становилась «неспустихой», и убедить ее не отвечать на выпады парней, становилось невыполнимой задачей. Все превращалось в какой-то абсурд, какой-то страшный абсурд. И уже непонятно было, так ли невинна жертва, которую я видела в Нонке и пыталась защитить. Где были учителя, непонятно. Многие из них сами боялись связываться со старшеклассниками и предпочитали делать вид, что ничего «такого» не происходит.

Однажды Нонку подвергли «пыткам» особой жестокости. Ее били по лицу, пинали в живот, обзывали матерными словами, довели до истерии, потом отобрали шапку. На улице стоял 40-градусный мороз. Этот ужас невыносимо было наблюдать. Я не могла понять, за что над ней так издеваются, ведь она такая стройная, тонкая, с изящными пальцами… девочка. Зачем над ней так глумиться? Помню, я позвала кого-то из учителей, кажется, это была учитель литературы. Не помню, что стало с шапкой, забрала ее Нонка с собой или нет, но домой в тот день она ушла с непокрытой головой. Рыдания и всхлипывания ее было слышно, как мне казалось, по всей школе. Под конец разбирательств с обидчиками, она уже никого не подпускала к себе, ни врагов, обижавших ее, ни друзей, пытающихся помочь. Ей было реально плохо, такого нервного срыва я не видела еще тогда в своей жизни. Всклоченные волосы, опухшее от слез лицо, трясущиеся руки, на нее было больно и тяжело смотреть. Она была похожа на маленькую несчастную женщину с кучей проблем в жизни.

За один этот раз, она как будто бы резко прибавила несколько лет, как будто бы даже постарела… Было видно, что ей крайне неприятна эта ситуация, что она разочарована, подавлена, и не видит выхода из всего этого. В наше время интернета и ютуба, дело 100 % получило бы широкую огласку, непременно нашлись бы желающие заснять все это на телефон и выложить в сеть, а тогда все обошлось простой беседой с нравоучениями, с обидчиками, и самой Нонкой.

После этого случая я невольно стала наблюдать за Нонной, и поняла, что она внешне, действительно, выглядит взрослее нас, ее одноклассников, словно у нее уже была какая-то своя взрослая личная жизнь, о подробностях которой она не может ни с кем поделиться в силу разных причин, возможно не все так гладко было в ее семье.

Постоянное негативное нервное напряжение сказывалось на поведении Нонки, она дерзила учителям, одноклассникам. Она вроде бы и не была явной «задирой», но ответить грубо и резко, постоять за себя, всегда умела.

А потом было сочинение по литературе, которое Нонка, блестяще начав, оборвала на полуслове… И это тоже списали на неординарность и творческую натуру. Лично меня эти эпитеты больше не «трогали», не задевали за самолюбие. Я вдруг поняла, что у Нонки просто не хватает сил побеждать прекрасным реальность, которая выпадает ей в ее детской судьбе.

Мне было жалко ее, пыталась дружить с ней, как-то поддерживать. Из нашего общения поняла, что Нонна не такая слабая, как я думаю, в ней чувствовалась внутренняя сила, какой-то такой несгибаемый, нет, не стержень, я бы сказала стебелек, на котором держалась тонкая организация ее души и тела. И мне это в ней импонировало, я поняла, что Нонка не пропадет! не смотря ни на что, и выживет, и выстоит, и восстанет, если надо, вопреки всему. Она была личностью, это правда. Наконец, я понимала, пусть не в полной мере, но все же, то, о чем говорили про нее учителя, отмечая в ней талант и неординарность натуры.

После школы мы не виделись. Не знаю, как складывалась в подробностях ее жизнь, но слышала от знакомых, что все вроде бы хорошо сложилось. После окончания ВУЗа (по целевому направлению, как малая народность), осталась жить в Питере, замужем, двое детей, работает в сфере культуры и образования.

Маленький полевой цветок, который встретил вызов скал и камней на своем пути к свету дня. Окруженный ореолом яркого золотого света, он раскрывает величие своего крохотного существа. Лишенный стыда, он подобен ярчайшему солнцу.

Очень я порадовалась, услышав это о ней, что у нее все в порядке, и значит, она, как личность, состоялась. Ее тяга к прекрасному, ее чувствование и понимание прекрасного, не оставили ее, и вывели на правильную дорогу жизни. Дай то Бог. Если бы в свое время, на выпускных, мы говорили друг другу пожелания-тосты, я бы пожелала ей, чтобы лимит «тумаков» в ее жизни был исчерпан детством.

Жизнь конечно не так проста, как нам всем порой хотелось бы.

Зерну ничто не угрожало, оно могло храниться тысячелетиями, но многое опасно для побега. Побег стремиться навстречу неизвестному, навстречу солнцу, навстречу источника света, не зная куда, не зная зачем. Великое – это крест, который нужно нести, но зерно охватила мечта и оно двигается.

Путь длинен, и всегда безопаснее не пускаться в него, потому что путь неизвестен, ни что не гарантировано. Ни что не может быть гарантировано. Тысяча и одна опасность, ловушки пути – а зерно в безопасности, спрятанное под твердым ядром. Но зерно пытается, делает усилия, оно сбрасывает оболочку, которая дает ему безопасность, оно начинает двигаться. И сразу начинается борьба: борьба с почвой, камнями, скалами. Зерно было твердым, а побег будет очень мягким, и его ждут многие опасности.

Таков и путь человека. Это трудно. Нужна большая смелость.

Когда мы сталкиваемся с очень трудной ситуацией, у нас есть выбор: мы можем либо обижаться и стараться найти кого-либо или что-либо, чтобы обвинить в своих трудностях, либо встретить вызов и расти. Цветок – пример того, как страсть к жизни выводит из темноты к свету. Вызовы жизни, они есть у каждого, их невозможно отрицать или не замечать, но мы должны пройти через них достойно, подобно семени, которое должно стать цветком.

Надеюсь, в жизни Нонны так и произошло, и лимит «тумаков», в прямом и переносном смысле, давно исчерпан детством.

Будьте храбры, чтобы вырасти в цветок, которым вам нужно быть.

Ирина МАЛЬЦЕВА.

РИГ SAKHAPRESS.RU