Рассказ для вас. Перекат

Окончание. Начало см. в Другие новости по теме. ...В ушах зазвенело от тысяч звонких струй, малыш проснулся и заплакал в глубине лодки. От страха и мгновенно навалившейся усталости Наскыйа чуть не лишилась сознания. "Спаси меня, мать-река, мой главный бог в эту страшную минуту, - взмолилась женщина, одновременно выталкивая лодку шестом на более глубокое и ровное место. Лодку, как щепку, крутило и выворачивало так, что слышалось сухое угрожающее потрескивание. - Не убей нас, мать-река, прости, если виновата перед тобой я, легкая щепочка, малая песчинка в твоих текучих водах..." О-о, только бы пробраться через проклятый перекат! Одна трудная и две менее сложных переправы, и можно будет отдохнуть, без опаски плывя рядом с берегом. Они с Околоем заранее обговорили план побега и изучили эти места. "Ты приплывешь сюда ко мне, как речная богиня, и это будет доказательством твоей любви, Наскыйа, - нежно сказал Околой, держа ее за обе руки и пытливо заглядывая в глаза. Как жадно он смотрел на нее! Будто никогда не видел ничего более прекрасного. Он так и говорил: "Твои глаза ярче алмазов, а губы жарче солнца в самый жаркий полдень..." Полузакрыв глаза, она с силой налегла на непослушный шест. Вскоре удалось пристать к берегу. Покормила ребенка. Уставший, он уснул почти сразу. Разведя костер и поставив на огонь чайник, она легла на спину, чтобы земля втянула в себя боль и ломоту. Взгляд потянулся в небесную вышину и заблудился в ней. Наскыйа задремала. В коротком беспокойном сне ей привиделось, что она идет по двум узким скользким досочкам, перебираясь по ним на другой берег реки. Держаться ей не за что, и если неверная нога наступит мимо, она неминуемо упадет в глубину и утонет. Ей чудилось, что много глаз наблюдает за ее движениями с обоих берегов, но на помощь никто не торопится. Мелькнуло на мгновение ясное, чистое лицо Околоя. Позади него стояла целая толпа. Любимый протянул ей руки, и люди громко завыли. Кто-то взял ее за руки и потянул вверх. Наскыйа, испугавшись, наступила мимо и, вскрикнув, села. Оказалось, чайник давно уже фыркал и бренчал крышкой, половина воды выкипела. Боже, что за страшный сон? Женщина, расстроившись, машинально покормила костер сухой лепешкой. Подул холодный ветер. "Надо торопиться, - забеспокоилась она. Снова вокруг шеста закипели белые бурунчики. Скорей бы уж закончился этот мерзкий перекат. Неверно назвали люди: почему перекат, а не перекаты, ведь на самом деле их несколько? "Родная мать-река, побереги нас..." Спеша, Наскыйа вслух благодарила реку за ее чистые воды, утоляющую жажду всех путников, за свежесть воздуха, очищающего души плывущих, за широкие просторы, которыми через годы будет любоваться ее маленький сын. До встречи с Околоем оставалось меньше часа. Скоро, скоро Наскыйа прижмется к любимому человеку исстрадавшимся телом, насытит сердце теплом его любви, и тихая ночь закружит их в хороводе сверкающих звезд... Околой, наверное, уже давно ждет, мечется по берегу, высматривая ее лодку тревожными глазами... Усилился ветер. Да ладно, пусть его. Наскыйа так измучилась, что ей было все равно. Упрямые волны подкидывали лодку, играясь ею, как дети мячом. Еще чуть-чуть потерпеть - и ее усилия будут вознаграждены. Руки словно приросли к шесту. Она подумала, что завтра будет плакать от мозолей . Усмехнулась: "Речная богиня... Богиня с мозолистыми руками". А-а, пусть. Околой поцелует каждый ее палец и стертая в кровь кожа нарастет вновь. Любовь делает чудеса... За мыслями Наскыйа не заметила, как течение стало тише. Лодка пошла свободнее и шест болтался в глубине, лишь задерживая ее. О Господи, неужели?.. Лодка плывет уже вдоль берега. Бешеный перекат позади. Сын спокойно спит, прижав кулачок к щеке, укрытый теплым одеяльцем. Ему тепло. Только теперь Наскыйа почувствовала, как она озябла. Решила переодеться в сухое, да и любимого надо встретить во всеоружии. Ни к чему ему видеть ее мокрой, как курица, раздраженной, замерзшей и усталой. Балансируя в шаткой лодке, быстро переоделась в нарядное зеленое платье, которое так нравилось Околою. Накинула на голову подаренный им белый платок. По белому полю - красные цветы, красные, как огонь в груди у Наскыйи. Покусала губы, чтобы тоже стали красными. Длинные косы перебросила на грудь, не стала переплетать, разметались, разлохматились, как после ночи любви... Посмотрелась в зеркальце: хороша! А глаза-то, глаза-то горят, озорные, чернущие, "загадочные", -  как он говорит... Осталось проплыть мимо небольшого полуострова, а там рукой подать до поросшего тальником залива с березовой рощей на пригорке. Здесь, на самом высоком месте, встретятся они с Околоем. Наверное, он уже натянул палатку и на костре бурлит кипящий чайник... Обогнув залив, женщина быстро гребла к берегу. Он был пуст. Не веря глазам, она все смотрела и смотрела на пригорок, напрягая зрение, пока не убедилась, что на нем не видно следов ни костра, ни палатки. Не видно недавнего пребывания человека. Что же это? Где Околой? Где ее любимый? Что случилось? Может, решил пошутить, спрятался, чтобы еще слаще была их встреча?.. А может... Нет, это невозможно! Женщина поверить не могла, что любимый мог ее обмануть. Вопросы яростной бурей забушевали в смертельно раненом сердце и брызнули горячими, как кровь, слезами. - О-о, почему я не умерла там, на перекате?! Почему я не утонула в холодной реке? За что, о Господи, ты караешь меня так тяжко?! Наскыйа дрожала как в лихорадке. Руки ее тряслись от пережитого напряжения, тело знобило от холода, голова раскалывалась от обиды, ярости и разочарования. Сильный ветер сорвал платок с ее головы. Женщина едва успела подхватить подарок возлюбленного. Ветер, выпустив платок, зазлобился еще пуще, взвыв, как стая голодных волков. Небо моментально покрылось черными тучами. Тальники пригнуло низко к земле. Ну, что опять? Какое испытание приготовил ей этот долгожданный берег? ...Казалось, сама природа разрыдалась, да так громко, будто из конца в конец треснуло полотно неба, и ринулись книзу потоки ливня. Наскыйа зарыдала. В грохоте грома не слышно было, как закричал ребенок, но молния осветила его крохотное дрожащее тельце в глубине лодки и испуганное личико с широко открытым в вопле ртом. Наскыйа схватила ребенка, прижала его к груди и, в полном отчаянии выбежав на берег, принялась кружиться, безумно выкрикивая имя любимого. На телах матери и ребенка уже не было ни одной сухой нитки, а ливень словно усилился. Глина на пригорке размякла и превратилась в густую кашу. Мокрая земля липла к обессилевшим ногам, тянула к себе, и женщина, споткнувшись о какой-то корень, с размаху села, подняв фонтан в тут же образовавшейся луже. Она не смогла встать, потому что обеими руками держала выскальзывающее тельце сына. Небо и земля слились в сплошную стену льющейся воды, соединив реку с пригорком, и вокруг женщины, как вокруг одинокого шеста, вскипали клочья бурунов. Сквозь эти дикие воды ей привиделось родное и тоже плачущее лицо старшей дочки... лицо среднего сына... мужа... Наскыйа изо всех сил вытягивала шею, пытаясь задержать, оставить с собой их утопающие лица, текущие в глубину реки. Она захлебывалась в безжалостных струях, забивающих ее легкие тонкими иглами, продолжая, как заклинание, кричать чье-то уже омертвевшее в памяти имя, бросая последние горсти надежды прямо в черное разверстое сердце неумолимой, отвесной водяной стены... Женщина уже не чувствовала своего тела, избитого, как плеткой, ливнем, и только отчаянно прижимала плачущего ребенка к своим большим грудям со сгустившимися молочными каплями на твердых, как камешки, сосках. Ее слабым крикам вторили раскаты грома. Христина ХАБАРОВА. Перевод с якутского Ариадны БОРИСОВОЙ.