Право на выживание: Умирающий заключенный ждал помощи больше недели

РИГ SakhaPress.ru Дмитрий Т. попался на том, что вез своим приятелям в Табагинскую колонию партию гашиша. Хотел бросить, остепениться, даже женился, 3 года назад у него родилась дочка. Но окончательно «завязать» не хватило силы воли. Партия изъятой «травки» потянула на особо крупный размер, и 27-летнему Дмитрию суд дал 11 лет. Получив срок, Дмитрий отправился в мохсоголлохскую зону. Отказывался подчиняться требованиям администрации и в результате практически не вылезал из штрафного изолятора. Вскоре из-за жутких условий содержания в ШИЗО попал на больничную койку. Диагноз: инфильтративный туберкулез верхней доли левого легкого, экссудативный плеврит (жидкость в легком). Это не опасная открытая форма туберкулеза, а вполне излечимое, хотя и длительно, заболевание. Парня стали лечить и вскоре перевели из Мохсоголлоха в ИК-5. Это специализированная колония для больных туберкулезом. Всё шло нормально до 16 октября. Увы, пациентом Дмитрий был не очень добросовестным. «Лечись, дурак, а то сдохнешь!» — говорили ему бывалые зэки-туберкулезники. — Лечат здесь хорошо, но с твоими пропусками процедур ты до ноября рискуешь не дожить!» В этот день ему в очередной раз откачали жидкость из легкого. Дышать должно было стать легче, но парню стало плохо. Ночью к нему вызвали дежурную медсестру, которая обнаружила Дмитрия без сознания. Ему поставили уколы витаминов, прокапали физраствор и ацессоль. Улучшений не было, поэтому испуганная медсестра вызвала скорую. Прибывшие медики осматривали пациента в присутствии конвоиров. Далее, как следует из справки ИК-5, «после прибытия скорой больной пришел в сознание, после медпомощи от осмотра фельдшера скорой помощи отказался». На самом деле, когда спустя несколько дней мать Дмитрия беседовала с врачом скорой, та ей рассказала, что хотела госпитализировать пациента, так как заподозрила инфекцию — менингит, но конвоиры попросту не дали этого сделать, сказав, чтобы те написали в карточке «отказался от помощи». Татьяна, мать Дмитрия: — Я никогда не оправдывала своего сына за его дела и никоим образом не собиралась его вытаскивать из тюрьмы. Всегда ему говорила: «Натворил — отвечай!» Даже тогда, когда узнала, что у него нашли туберкулез. Но меня удивило, что сын, который звонил почти каждый день, спрашивал про дочку, разговаривал с ней, вдруг перестал звонить. Вдруг мне позвонили его друзья-сокамерники из «пятерки». Они сказали, что Диме очень плохо, он без сознания, изредка приходит в себя, но никого не узнает и ничего не ест. Я позвонила врачу колонии, но он мне ответил, что с сыном всё в порядке. На следующий день мне опять позвонили друзья и сказали, что Дима совсем плохой, никого не узнает. Они передали ему трубку, но я услышала только хрипы. Когда опять позвонила врачу, он вновь сказал, что все в порядке и чтобы я привезла сыну бананы и лекарства. Перезваниваю ребятам. Они: «Какие бананы?! Он вообще без сознания! Делайте что-нибудь или он умрет!» Я к врачу. Он говорит то же самое. Я передала на всякий случай бананы и лекарства. Спустя неделю, когда парню стало совсем плохо, мать Дмитрия наняла адвоката. Утром 24 октября был собран консилиум врачей УФСИНа из 8 специалистов. Медики оставили диагноз: токсическая энцефалопатия средней степени под вопросом. Дмитрий умирал, а от чего, никто не мог понять. Его возили на компьютерную томограмму головного мозга, по ее результатам матери сказали: у него что-то в голове. И вновь отправили без сознания в «пятерку». Но уже с температурой под 40. Утром 26 октября Дмитрий впал в кому. Медики колонии вызвали скорую, которая увезла Дмитрия в ЦЭМП. Опять же без сознания, но под конвоем. Парня обследовали и вечером матери арестанта заявили: что-либо делать бесполезно, у него опухоль мозга на фоне туберкулеза. И... перевезли его в ЯНИИТ. В минувшую среду, выходя из редакции, Татьяна, мать Дмитрия, сказала: — Я уверена: сегодня он точно не умрет, ведь у его дочки день рождения и он не испортит ребенку праздник. Может быть завтра... Если бы тогда, в первый день, его дали увезти в больницу, то, возможно, смогли бы спасти. По крайней мере, я бы знала, что сделано всё возможное. Дмитрий умер на следующий день. Инна ФЕДОРОВА "Якутск вечерний"