РИГ SAKHAPRESS.RU Виновником трагедии на карельском Сямозере, где погибли 14 детей, сделали 19-летнего студента.
Виновником трагедии на карельском Сямозере, где летом 2016 года погибли 14 детей, сделали 19-летнего студента. И почему-то это даже не удивляет. Как пишет "Новая газета", сразу после защиты диплома студент Валерий Круподерщиков может попасть в колонию. А чиновники, причастные к июньской истории, получили взыскания и продолжают отвечать за «безопасный детский отдых». Вот что пишет журналист Анна Бессарабова, побывавшая в Карелии:
Узковатая, тесная для многодетной семьи квартира на втором этаже дома в карельском поселке Кончезеро. О беде в летнем лагере на Сямозере, о следствии, судах и о Валере Круподерщикове — студенте Петрозаводского педагогического колледжа, инструкторе злополучного лагеря — говорим с его мамой. 19-летний Валера — обвиняемый по уголовному делу о гибели 14 детей.
Ирина Круподерщикова рассказывает о летней практике старшего сына. Студенты сдали сессию. Валеру и его однокурсников послали в парк-отель «Сямозеро». Пригрозили: не согласишься — отчислим. А Валера — «целевик», учится по направлению, за него колледжу платит муниципалитет. Мама в декретном отпуске, отец — рабочий. Надо стараться, иначе родители будут вынуждены вернуть деньги.
Третьекурсника, будущего учителя физкультуры, назначили инструктором после недельного ликбеза на мелководье — он не посмел возразить. Отправили в поход без сопровождения взрослых — подчинился.
О шторме на Сямозере, об утонувших детях семья Круподерщиковых услышала от родственников: позвонила сестра Ирины.
— Мы были в Следственном комитете в Петрозаводске. Просили объяснить, где подростки и Валера, что с ними. Никто не вышел. Нас не пустили за турникет. А Валера уже сидел в СИЗО. Его доставили туда в мокрой одежде. В чем был, бултыхался в озере, в том и держали, — Иру трясет. Она прячет пальцы в рукава свитера. — Сын переоделся через сутки. Мы собрали одежду в общежитии, купили еды… Прокуратура на первом суде требовала взять Валеру под стражу. Пришли студенты, чтобы его защитить, преподаватели. Сына отпустили под подписку о невыезде.
Я ходила за людьми в форме: «В чем он виноват?» Ответили, что других «совершеннолетних детей» в группе нет. Но девушкам-вожатым тоже было по 19, и их после трех суток задержания освободили. Обвиняют только Валеру. Привлекают по двум статьям.
— По каким?
— Мы с отцом в них запутались. Там как-то сложно про услуги и про опасность (статья 238-я часть 3-я Уголовного кодекса РФ — «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, повлекшее по неосторожности смерть двух и более лиц» и статья 125-я УК РФ — «Оставление в опасности» — А. Б.). Могут отправить в колонию-поселение на 3 года. А мой Валера тащил ребят из озера. Четырех спас. С пятым доплыл, но тот мальчишечка, как его вынесли, всё… не дышал. Со мной Валера об этом не говорит. Закрылся. Приезжает домой, никуда не выходит. Поседел. У него волосы пепельные такие, бегло глянешь — не заметишь, а стала стричь — увидела. Болел долго и сильно. У папы свое: запил. «Будь, что будет», — твердит. Егорка захворал. По всей семье ударило. Почему из Валеры делают монстра? Считают, что и ему надо было утонуть?
— У сына есть адвокат?
— Мы наскребли деньги и наняли Дмитрия Маслова как частного юриста, а он увидел, что перед ним голь, сжалился: попросил назначить его государственным (бесплатным) адвокатом. Валера ему верит.
Тайны следствия
По словам адвоката Дмитрия Маслова, с его подзащитного взяли подписку о неразглашении данных следствия. Получить какую-либо информацию в Следственном комитете невозможно: дела ведут петербуржцы, в Карелии они бывают редко, для СМИ закрыты.
А где «должностные лица, причастные к трагедии»? Дать правовую оценку их действиям председатель СК России Александр Бастрыкин обещал родителям погибших дважды — в июне и феврале. Летом карельские чиновники вице-премьер республиканского правительства Валентина Улич, министр образования Александр Морозов, министр здравоохранения Ерванд Хидишян и министр труда и социального развития Ольга Соколова получили взыскания от экс-губернатора региона Александра Худилайнена.
«И всё? — удивлялись местные депутаты и общественники. — Но ведь мы с 2012 года обращались в правительство Карелии с претензиями к лагерю «Сямозеро». Парк-отель работал без лицензии на туристическую и образовательную деятельность. Власти это знали и ничего не предпринимали».
Как студенты двух учебных заведений Петрозаводска — педагогического колледжа и колледжа культуры и искусств — попадали на практику в лагерь Елены Решетовой? Без ведома руководства учреждений и министерства образования Карелии?
Кстати, после трагедии администраторы педагогического колледжа перевелись на преподавательскую работу… и вскоре уволились. Без следствия и суда.
В 2014—2016 годах парк-отель «Сямозеро» заключил 2 контракта с Министерством здравоохранения и социального развития Карелии и 6 контрактов с Департаментом труда и социальной защиты населения Москвы на общую сумму около 90 миллионов рублей.
По информации Федеральной антимонопольной службы, лагерь зарабатывал деньги за счет госконтрактов: благодаря картельному сговору фирма выигрывала конкурсы на организацию детского отдыха. В тендерах традиционно участвовали парк-отель «Сямозеро», принадлежавший Елене Решетовой, и компания ее матери «Karelia-Open».
Летом 2016 года, накануне выборов в российский парламент, помощник депутата Мосгордумы Андрея Клычкова Юрий Урсу обратился в СК России с требованием привлечь к уголовной ответственности заместителя руководителя Департамента труда и социальной защиты населения Москвы Татьяну Барсукову. Он выяснил, что подпись чиновницы стоит на всех технических заданиях, содержание которых в точности совпадает с перечнем услуг парка-отеля «Сямозеро», опубликованным задолго до проведения аукциона.
«Заказчик целенаправленно с 2014 года подгонял документацию под конкретного поставщика», — настаивал Юрий Урсу.
В июле Татьяна Барсукова сняла свою кандидатуру с выборов в Госдуму, но сохранила должность в департаменте. СК России ответил на петицию помощника депутата и еще 1407 человек формальной отпиской.
Спустя 10 месяцев после трагедии появилось только одно судебное решение — арбитражного суда Москвы по иску Департамента труда и соцзащиты столицы. Он взыскал с карельского лагеря «Сямозеро» в пользу департамента штраф «по государственному контракту» — 2,26 млн рублей.
Диплом и приговор
Зимой Валера Круподерщиков получил извещение о продлении следственных действий до 19 апреля. В мае у него защита диплома.
«Если приговор вынесут до выпускного, буду отбывать наказание и выплачивать району деньги за невыполнение договора, — говорит Валера. — Если защищусь раньше, все равно нужно отдавать средства, потому что год я должен отработать в сельской школе, а тут колония».
Передо мной стоит ребенок. Большеглазый, невысокий. Пинает ногой снег. На встречу в центре Петрозаводска он пришел с девушкой и другом. Они наблюдают за Валерой, мы беседуем. До «Новой газеты» Круподерщиков никому не давал интервью.
— Потому что сочиняют. Надоело читать и смотреть. Те, кто был на Сямозере, знают правду. А остальным-то что? Я никого ни в чем не обвиняю. Кто допустил трагедию, им тяжело наедине с совестью… наверное.
— Спасшиеся ребята говорят, что вожатые — ты, Люда Васильева и Регина Иванова — держали их на себе, чтобы дети не ушли под воду. Вчера звонила 14-летнему Саше Брауну, он был на Сямозере. Подтверждает: «Валерий ни в чем не виноват. Он никого не бросил, тащил ребят на берег».
— Тащил… Были огромные жилеты. В обхвате — два меня. Дети выскальзывали, бились в панике… Когда перевернулась лодка, махом понял, что всех ждет и что будет с выжившими.
Спросить Круподерщикова, почему тебя судят вместе с руководителями лагеря, почему следователи отпустили других вожатых, значит, вынудить Валерия нарушить подписку о неразглашении. Поэтому звоню, пишу его однокурсникам, друзьям, знакомым. Кто-то ищет повод остаться в стороне, кто-то боится навлечь на себя неприятности. И есть готовые защищать парня.
— Такие и летом были с Валерой на суде. Любой из учащихся колледжа мог оказаться на его месте. Не сами же студенты устроились в лагерь, их на Сямозеро послали, — объясняет родная тетя Валерия Оксана Смирнова. — Почему завели дело на Валеру и не завели на его ровесников-вожатых? Девочек задержали днем позже. Валеру взяли первым. Быстро прогнали через суд, а через сутки Петрозаводск встал на дыбы: «Почему обвиняют детей?» Девочек отпустили. Но Валере уже назначили меру пресечения. Семья бедная, заступников нет. И нужен обвиняемый. Привлекли за «оказание услуг», а какие услуги мог оказывать пацан-практикант? Дирекция лагеря якобы предъявила фотографию договора. Нам ее не показывают. Настоящий он или липовый, как все их лицензии? Что в нем? Фамилию Валеры следствие дает в общем списке с руководителями, пишут везде, что он инструктор. Возраст и место учебы не указывают. С чего начинается Валеркина жизнь? С Сямозера и судимости?
— Знаем Валеру. Сочувствуем ему, но не надо вмешиваться, — строго сказали мне сотрудницы педагогического колледжа, которым я звонила, разыскивая Круподерщикова. — Пускай разбирается следствие.
Хотела узнать, что об этом думает уволенный заместитель директора учебного заведения Наталья Шевелева, отправившая учащихся в лагерь «Сямозеро», угрожая за отказ отчислением («Новая газета» писала об условиях практики в июне). Связалась с Натальей Валерьевной в «ВКонтакте», и тут же была заблокирована.
Запись на «стене» педагога гласит: «Случилось хорошее — благословляй Бога, и хорошее останется. Случилось плохое — благословляй Бога, и плохое прекратится». А один из ее недавних постов призывает «спешить делать добро».