Невыдуманные истории: Душа Анюты

SAKHAPRESS Бытовое пьянство и алкоголизм… Что может быть печальнее для тех, кто вынужден жить рядом с такими опустившимися людьми? Вернее, тут слово «печальней» вряд ли подходит, ибо не передает весь трагизм ситуации.

Причем, ситуация не одномоментная, а постоянная. А каково детям, если пьет отец, пьет мать… каждый день, годами, и никто не может помочь, ибо стыдно, приходится скрывать от всех эту страшную разруху? Скрывать до тех пор, пока не произойдет что-то из ряда вон выходящее – смерть, убийство, изнасилование… Вот тогда, конечно, вмешаются, понабегут, будут охать-ахать, возмущаться, перекладывать вину друг на друга: школа – на опеку, опека – на ПДН и так далее.

Так и случилось в одной истории с девочкой Анютой (имя изменено - автор), повествует Sakhapress. К тому времени ее с младшей сестрой воспитывала одна мать (отец умер давно). Мать имела высшее образование, с виду вроде ничего не говорило о том, что женщина давно пьет по-черному. После работы, в выходные без просыху, водит домой мужиков. Домой, где две девочки, одна подросток, другая еще первоклассница! Причем девочки обе были прехорошенькими, покойный муж был то ли сахаляром, то ли еще кем, девочки были похожи на отца. Мать была широкоскулая, с узкими глазами-щелками, которые от постоянных возлияний стали еще уже, а под глазами образовались припухлости от отеков (а позже и перманентные синяки от рук сожителей).

О том, что с этой семьей не все в порядке, еженедельно происходят пьянки с дракой, девочки вынуждены часами ошиваться на улице или у сердобольных соседей, не сразу, но, конечно узнали в школе. У старшей, Анюты, изменилось поведение: стала пропускать уроки, дерзить учителям, хотя до шестого класса была лучшей в классе, а младшая могла вообще не посещать школу неделями.

Я - только что назначенная на должность социального педагога, два классных руководителя и инспектор ПДН, в один субботний вечер отправились домой к девочкам в Сайсары. Анюты дома не было, младшая играла во дворе с детьми, квартира в доме барачного типа была закрыта на амбарный замок.

«Да дома она, алкашка эта, дрыхнет небось, - сказала выглянувшая на наши голоса соседка. – Попросите девчонку, откроет вам дверь».

Спертый воздух от многодневного перегара ударяет в нос. Кто-то включает лампочку. Чудовищная картина открывается нашему взору. Давно не мытые, загаженные полы, на столе батарея пустых бутылок, объедки, окурки… И самое страшное, самое гадкое – это два голых тела на диване. Средь бела дня! Они просыпаются, поднимают разлохмаченные головы, сначала даже не поймешь, где там женщина, так как оба существа одинаково мерзки и уродливы… Человек, так сказать, гомо сапиенс, не должен ТАК выглядеть! Мы в оцепенении таращимся на это кино ужасов, затем одно из существ, видимо, хозяйка, вскакивает с ложа в чем мать родила и начинает, как китайский болванчик, кивать головой (здоровается с педагогами) и ищет чем нас «угостить». Ей кажется, что мы в таком составе пришли к ней с одной-единственной целью – угоститься водочкой.

В тот день младшую девочку забрала к себе классный руководитель, старшая, видимо, прослышав о нашем визите, так и не пришла домой. Тогда у нее уже были дружки и подружки, все как на подбор хулиганистые, из таких же неблагополучных семей.

Улица полностью завладела Анютой: выпивка, курение по заброшкам, ранняя половая жизнь - начался период подросткового максимализма, который выражался в отрицании всего и вся. Помню, как вчера это было, последнюю душещипательную беседу с Анютой и с ее непутевой мамой.

Директриса нашей школы, сведя сурово жиденькие бровки (ни дать ни взять Надежда Константиновна Крупская), произносит обличительную речь. Между тем все мы тут сидящие, а также отсутствующие, знаем: она и сама любительница крепко выпить, и не только по выходным дням, но и по будням. Родительница в виде исключения трезвая, она, роняя скупые слезы, просит не отнимать у нее детей, клянется, что бросит пить, переедет в другой район города, что без детей не видит смысла жизни. Но ей, конечно, никто не верит, поезд уже ушел, поздно, как говорится, пить боржоми.

Не верю и я (перед глазами так и стоит отвратительная картина: голые тела на диване средь бела дня, заблеванный пол и этот ужасный запах нищеты, да и много чего мне успели рассказать школьные работники, живущие неподалеку от них), не верит моя подруга – инспектор ПДН, не верит и классный руководитель одной из девочек (кстати, тоже моя подруга), другой учительницы нет по причине болезни.

После того, как все высказались, было решено отправить Аню в Красноярский край к родной сестре матери, думали, что перемена обстановки пойдет девочке на пользу.

Кто знал тогда, что так все обернется? Мы ведь желали ей только добра, отобрав у пьющей, полностью деградировавшей женщины, которая променяла все на бутылку.

Яна ПРОТОДЬЯКОНОВА.

Фото из открытых источников.

Продолжение следует