Суровый вид Якутии глазами польского журналиста. В краю северных оленей и медведей. Окончание

Продолжение. Начало читайте тут, тут, тут и тут.

РИГ SAKHAPRESS.RU Сложно назвать непредвзятым взгляд на Россию глазами польского журналиста, работающего в политическом издании.

Впрочем, название материала говорит само за себя — Лос-Эвенкия. Тем самым поляк стремится показать, что российская Якутия — это что-то вроде мексиканско-бразильского гетто, а заодно и некий затерянный край с потерянными людьми из сериала LOST. Понятное дело, что поляки Россию не сильно любят, но саму фактуру автор не выдумал. Дело не в фактах, а в их подборе. Но сами факты имеют место быть.

Капитон

Никто точно не знает, почему Капитон перебрался из Якутии в Чапо-Олого. Возможно, он, как Прокоп, опасался мести. Прокоп бежал из самого Якутска. Он работал там тюремным надзирателем и не поладил с мафией. Спасаясь, он отправился в родную Тяню, но когда его стали искать в селе, дал драпу в Чапо. Он был прекрасным охотником и тузом в рукаве Капитона при торговле с бамовцами. Капитон долго не мог смириться с утратой, когда два года назад Прокоп утонул в Чаре, ловя налимов. Он сам плавал, как налим, и не боялся реки, ни во время паводка, ни когда она была покрыта талым льдом. Однажды он перешел реку, прыгая с льдины на льдину. Но в тот раз он был пьян, как и те двое, что утонули вместе с ним.

Поэтому Капитон не пьет. Уже 20 лет. В Чапо он такой один на 140 жителей, не считая детей младше 13 лет. И один из немногих жителей Забайкалья, в котором лежит Чапо. Он не пьет, чтобы местная администрация не могла отказать ему в тягаче, машине, топливе для деревни, ссылаясь на то, что все пропьют. Чтобы раздобыть материал для моста, для починки дороги. Он не пьет, чтобы отобрать аргументы у охотников, с которыми приходится спорить из-за охотничьих угодий и пастбищ для оленей. Каждая долина здесь на вес золота. В одной можно поймать за зиму десять соболей, то есть заработать тысяч 30, а потом еще подстрелить лося — еще столько же. Капитон всегда трезв. Болезненно, вызывающе, за весь свой народ.

Когда-то он работал инспектором в заповеднике, это означало, что охотиться там разрешалось только членам бригады. Однажды приехали русские, расположились в старой избушке и стали ловить рыбу. Капитон с сыном и Кулемой проникли туда тихо, как мыши. Капи вошел в избу к пяти мужикам, как к себе домой, положил на стол большой патрон и сказал: «У вас один день, а потом — хана» (на тюремном сленге — смерть). Прежде чем они успели собраться, он разоружил их, как детей.

В другой раз в лагере Гоши Кульбертынова Капитон застал бригадира пьяным в компании нескольких русских. Гоша лежал в полубессознательном состоянии, весь в моче, а чужаки принялись за его жену. Капитон согнал их с пьяной эвенки и приложил палкой. Бамовцы не сопротивлялись, потому что рядом стоял Прокоп с карабином «Сайга» и Хара с карабином «Барс». Неподалеку был еще Кулема. Как на озере Даватчан, когда он поймал бамовцев за ловлей редкого вида горной рыбы. Он тоже взял палку и набросился на них. В Чаре они возмущенно рассказывали, что он называл их морквоедами и кричал: «Проваливайте в свои огороды сажать свеклу и капусту!»

В Якутии Капитон застрелил человека, но срок отсидел честно. В начале 90-х он появился в Чапо. Видимо, со своей энергией и инициативностью он не нашел места в якутских реалиях. Родители и трое братьев были на том свете, помощи ждать было не от кого. В Чапо он оказался одним из немногих трезвенников и поэтому быстро завоевал авторитет. Когда Капитон нашел в горах мертвого охотника из Литвы, который разорял эвенкийские охотничьи угодья, подозрения пали на него самого. Но доказательств не было. Потом он обнаружил двух бродяг, сгоревших в палатке. Как-то так вышло, обрывает он разговор.

Прошло уже почти 20 лет. В стаде сейчас 700 голов. В горной тайге Удокана — это максимум, пора делить на две части. Не то что в тундре, где в стаде может быть хоть пять тысяч оленей. Одну половину возьмет Хара, вторую — другой сын — Коля. Как только выйдет из тюрьмы. Ребят из бригады они тоже поделят между собой. К Кольке никто идти не захочет — он легко выходит из себя и хватается за нож. И вовсе не для того, чтобы ударить рукоятью. Говорят, что смерть ходит за ним, как лайка.

Смерть

Иногда, сидя у костра в Мармаките, они вспоминают все эти смерти. Читканда течет неторопливо, как кровь в жилах. Приправленное спиртом тепло, растворяясь, впитывается в организм. Вот уже год никто не умирал.

Смерти от старости и не относящиеся к бригаде не считаются. На 10 человек, побывавших в бригадных рядах, приходится смертей 40. Только родственников — без друзей и знакомых. Половина — родители.

Они спорят, кто она: эвенка, хохлушка, русская или бурятка? Какие у нее глаза: раскосые или круглые? Кулема говорит, что у каждого народа — своя смерть. Пачакан настаивает, что у смерти нет национальности. И если она скажет «вали», то ей будет по *** кто ты — русский или якут. Кому-то придется быть следующим.

Михал КCЁНЖЕК