Непознанное: Девочка, которая никогда не улыбалась

SAKHAPRESS Мы ушли с ней в дальнюю беседку, и она начала свой рассказ. Удивительный и мистический, очень страшный, поскольку все это происходило на самом деле, а не было плодом выдумки, как у меня.

Мой первый опыт работы в качестве вожатой случился много лет тому назад в молодом тогда городе Нерюнгри. Это была обязательная пионерская практика. Мне дали старший отряд – подростков, которые не очень охотно слушались меня, игнорировали мои требования, в общем, им показалось, что уж со мной, молоденькой студенткой, они будут управлять на свое усмотрение. Самой страшной пыткой было уложить их по кроватям в тихий час.

Эта мучительная пытка продолжалась до тех пор, пока в один прекрасный день мне не пришла в голову замечательная мысль – рассказывать им страшные истории. Ну, какой подросток не любит их, тем более находясь в лагере! Тут нужно сказать, что я с раннего детства обожала «страшные рассказы зимою в темноте ночей», да и сейчас не прочь послушать их, особенно, если рассказчик хороший.

По этой простой причине знаю их в большом количестве, кроме прочего, и рассказываю их так, что слушателям, даже самым скептически настроенным, ничего не остается, как только слушать, так сказать, затаив дыхание и разинув рот.

В скором времени дети мои, и не только мои, нужно сказать, ходили за мной толпой и канючили: «Ну, расскажите нам еще что-нибудь про ваших абаасы!» Я же - не будь дурочкой, использовала ситуацию в свою пользу, типа: быстро заправили постели, убрались в комнатах и на территории, все дружненько пошли на репетицию хора и так далее…

Но это, как говорится, просто присказка, а история эта вовсе не об этом, а об одной девочке, которая никогда не улыбалась. Эту угрюмую «неулыбаху» звали Светой, и у нее, как меня предупредила старший воспитатель, была трудная судьба. Родители, вернее отец с молоденькой мачехой, приехали на БАМ из западной Украины, и так получилось, что отец, проработав не более года на большегрузной машине, попал в аварию и погиб. Мачеха тут же выскочила замуж за другого, так что девочка-подросток жила с чужими по существу людьми. И, скорей всего, здорово им мешала.

В то время строительство шло не так быстро, как сейчас, и большинство семей проживало в ожидании отдельной квартиры в маленьких комнатках общежитий. Оказалось, там, в большом селе под городом Дрогобычем, у Светы осталась только бабушка, которая по каким-то причинам пока не могла забрать внучку.

Как уже говорилось, Света никогда не улыбалась и была абсолютно равнодушной ко всему, что происходило в отряде, она хотела только одного – чтобы ее наконец оставили в покое. Единственным, что еще ее как-то привлекало в лагере, была возможность читать. Однако и аутсайдером девочка не была, в ней чувствовалась какая-то внутренняя сила, так что даже самые противные хулиганистые мальчишки остерегались подшучивать над ней.

Света существовала как будто в собственном мире, не впуская в него никого. Мачеху, которая приходила к ней в родительские дни, она просто терпела около себя и, кажется, облегченно вздыхала, когда та наконец-то уходила.

Спустя какое-то время я заметила, что девочка с большим интересом слушает мои байки, ее неулыбчивое строгое лицо немного смягчается, в глазах появляется искорка жизни. С этого времени я стала присаживаться поближе к ней, чувствуя самого благодарного слушателя.

Нельзя сказать, что Света стала более коммуникабельной и общительной, она по-прежнему игнорировала лагерные мероприятия, одновременно присутствуя и отсутствуя во время них, отрешенно глядя куда-то вдаль своими чересчур взрослыми глазами. Может быть, дело было не только в семейной трагедии, возможно, девочка, изначально была склонна к социопатии, кто знает?

Приручить такого ребенка – задача не из легких даже для самого опытного психолога. Впрочем, мне было не особенно до нее, куча мероприятий, близилось закрытие сезона, подготовка к прощальному костру.

Вечерами я по-прежнему приходила к детям и травила свои байки, в которых, если говорить честно, добрая половина была моим вымыслом. Скоро, совсем скоро я уеду домой, и с этими детьми распрощаюсь навсегда. Почему-то больше всех думала об этой девочке, хотя она, в отличие от других, была очень сдержанной в эмоциях, не ластилась, не висла на мне, не говорила, что будет скучать. И было очень удивительно, когда - это было в день перед прощальным костром, Света изъявила желание поговорить со мной наедине. Мы ушли с ней в дальнюю беседку, и она начала свой рассказ. Удивительный и мистический, очень страшный, поскольку все это происходило на самом деле, а не было плодом выдумки, как у меня. Далее рассказ пойдет от ее лица.

- Мама очень любила папу, а он ее не очень. Когда я училась в пятом классе, в деревню приехала тетя Галя (ее мачеха), она была моложе мамы и красивей, на тот момент она была разведенной.

Мы жили по соседству, тетя Галя носила юбочки-мини, туфли на шпильках, она стала заигрывать с папой, ходила в своей ограде в купальнике. Папа влюбился в нее, конечно. Он сравнивал ее с мамой, которая целый день вкалывал на ферме, а дома ее ждали гуси-куры, огород и поросята. Мама не хотела отдавать мужа «этой финтифлюшке» и стала ходить к деревенской колдунье, чтобы та сделала какой-то обряд, кучу денег на нее потратила…

Отец с ума сходил по тете Гале и в конце концов решил развестись с мамой. Мы с бабушкой жалели ее и уговаривали отпустить его, тем более он говорил, что будет помогать нам. Но она не унималась, хозяйство забросила, бегала за отцом по селу, позорилась. А потом вдруг заболела, стала чахнуть...

Бабушка силком отвела ее в больницу, а оттуда мама уже не вышла, сгорела от рака.

После этого случая в деревне на папу и тетю Галю стали смотреть косо, и мы оказались здесь… Но и тут она не оставила нас в покое, вернее, папу. Он плохо спал и часто кричал во сне: «Уйди, Ксана, не мучай!»

Папа очень изменился: стал пить много, почти каждый день, очень ревновал Галю, иногда бил ее смертным боем. А перед самой смертью и я увидела ее – маму. Она стояла в дверях в той же одежде, в которой мы ее похоронили, и не отрываясь смотрела на них – на папу и тетю Галю.

Я испугалась, крикнула: «Мама, мамочка, ведь ты же умерла!». И тогда она растаяла в воздухе, на меня даже не посмотрела.

Она приходила за ним…

Яна ПРОТОДЬЯКОНОВА.