Леонид ДИОДОРОВ: Кровавая оргия: девять отнятых жизней-5

Продолжение. Начало смотрите "Другие новости по теме" Детективная повесть из следственной практики 9. Раскрутка «Он хотел меня убить, я только защищался…» (Из показаний обвиняемого). РИГ "SakhaPress.Ru" Капля камень точит, утверждает пословица. Вот и в этом случае упорная, целенаправленная работа дала свои, пусть не исчерпывающие, результаты. 7 декабря 1976 г. обвиняемый Пересыпкин собственноручно написал заявление, так называемую «явку с повинной», на имя прокурора республики Каратаева. В нем он изложил, пусть и искаженные в свою пользу, обстоятельства убийства строителей в их же балке. В его видении обстоятельства преступления выглядели так: вечером 22 октября вся бригада выпивала, поскольку в тот день рабочие получили заработанные деньги. На почве опьянения между ними произошла ссора, в которую он не вмешивался. Потом он вздремнул и проснулся от какого-то шума. Было темно, горела лишь одна свеча. Открыв глаза, он увидел, что Володя Романов с топором в руках выходит из угла, где находилась постель бригадира. Тогда он понял, что тот зарубил всех членов бригады и теперь собирается его «замочить». Он схватил другой топор и нанес сзади удар по голове Романова. Потом он вскрыл пол и спрятал труп Володи под ним, затолкал туда мусор и забил доски новыми гвоздями, взятыми из ящика. Собрал все топоры и бросил в печь. Под утро, заперев дверь снаружи замком, ушел. В аэропорту билетов на самолет не было, чтобы улететь в Якутск он уговорил кассиршу, дав ей деньги. На последующих допросах Пересыпкин все указанное подтвердил и в дальнейшем по этому делу он продолжал утверждать, что убивал только Романова, да и то, защищаясь. Через пару дней обвиняемый был вывезен на место происшествия в Майагас с целью проверки его показаний. Здесь надо немного отступить от канвы повествования и рассказать о некой специфической «обработке» обвиняемого, дабы внушить ему мысль о бессмысленности искажения действительности. По пути на переправе по зимнику оперативники, которые его сопровождали, экспромтом разыграли сцену психологического характера, чтобы укрепить решимость обвиняемого на «сотрудничество» со следствием. Пока автомашина скакала через неровности «партизанской тропы» через реку, опера как бы между собой сетовали на свою судьбу – мол, зря мы возимся с преступником, вина которого и так очевидна, теряем с ним время, а работа по другим делам стоит. Если, мол, они сейчас избавятся от него при  попытке к бегству, будет ведь всем хорошо и т.д. Тут один из оперов, разгоряченный «беседой», приказал водителю остановить машину, другой передернул затвор автомата. И оба стали выталкивать Пересыпкина из машины. Тот стал упираться и вопить, обращаясь к следователю, сидевшему на переднем сиденье, со словами, мол, убивают, спаси, не дай свершиться беспределу. Следователь решил подыграть и, как бы нехотя, стал увещевать попутчиков остановиться, говорил, что Саша (так его стали звать опера в последнее время), в общем-то, неплохой мужик, опомнится и всё расскажет. Немного поиграв в усилия по свершению правосудия, опера «смилостивились» и отказалась от своего намерения лишить обвиняемого жизни при «попытке» в обмен на его правдивые показания… Казалось бы, что оперативники здесь нарушили закон, оказав на обвиняемого «психическое» давление, сопряженное с угрозой насилия. Но подобное может сказать лишь обыватель. Нужно различать психологическое давление, основанное на перспективе неприятностей в случае отказа от пути истины, от психического насилия, направленного на запугивание «клиента» путем банального шантажа. Но, как бы то ни было, обвиняемый в дальнейшем несколько изменил свое «неправильное» поведение и прекратил бессмысленное запирательство. На месте убийства рабочих строительной бригады Пересыпкин подтвердил свои, пусть и искаженные, показания. Там же он, сам того не замечая, раскрыл некоторые детальные обстоятельства преступления, досель не известные следствию, что позволило утвердиться в его абсолютной виновности. 10. Без «тормозов» «Я убил их, чтобы не было свидетелей…» (Из показаний обвиняемого). В дальнейшем, по возвращению в Якутск, обвиняемый фактически добровольно рассказал об обстоятельствах убийства им семьи Пласкеевых и Чумичева, с которым он ранее «сидел» в колонии и который, на свою беду, привел его к потерпевшим. По версии обвиняемого, которая выглядела убедительной, после того, как прибыл в Якутск из Борогонцев, он переночевал у Быкова, с которым в одно время отбывал наказание в ИТК-6, переоделся там и начал «гулять». При этом встретил Павла Чумичева, тоже «сидельца», и продолжил уже пьянствовать с ним. 27 октября он ночевал в доме Пласкеевых, дочь которых сожительствовала с Павлом. Выпивали спиртное до глубокой ночи, потом он лег спать. Проснулся под утро и не обнаружил своих денег в кармане пиджака, где он их держал. Решил, что их украли хозяева дома и обвинил в этом старуху (Пласкееву К.А.), та кинулась на него с кочергой, он отобрал её и нанес старухе удар по голове, она упала, и он её добил несколькими ударами по голове. Затем проверил, видел ли кто это, но все спали. Но он решил всех убить, чтобы не оставить свидетелей. Взял на кухне гвоздодер, которым нанес удары по голове спящих. Убедившись, что все мертвы, он умылся сам, протер кровь, которая попала на его ботинки. После всего этого уехал на такси, с водителем которого накануне вечером договорился, чтобы съездить в Мохсоголлох, где из колонии должен был освободиться его друг Свиридов. Встретил его на выходе из ИТК и последующие дни провел вместе с ним. Позже вместе со Свиридовым они вылетели в Иркутск. 4 декабря в городе Абакане, где он гостил у сестры друга, его задержали работники милиции. Продолжение следует