Напоминаем читателю предыдущую главу (газета «Ил Тумэн» №50 от 23 декабря 2011 года): Молодой человек Роман Жуковский, работая охранником в заброшенном профилактории, обнаружил на вверенной ему территории пожилого мужчину в крайней степени опьянения. Мужчина пообещал уйти, но утром был обнаружен без сознания и увезен на «Скорой помощи». Через несколько дней он скончался. 31 августа Жуковского увезли с работы два оперативных работника «на беседу», однако протокол задержания был оформлен лишь 2 сентября, в день, когда Роман дал признательные показания в том, что нанес удар мужчине по затылку «железным листом размером примерно А4, прямоугольной формы, толщиной примерно 1 см». Затем якобы ударил листом еще два раза, а также пнул раз девять. Удары приходились по рукам и ногам. Его товарищ, находившийся рядом, признался, что также нанес два удара ногой по телу беспомощного человека. Суд признал Жуковского виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст. 111 УК РФ и назначил наказание в виде лишения свободы сроком на 9 лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Приговор вступил в законную силу. «Мой сын не виновен. Он отбывает наказание за преступление, которого не совершал» - утверждает мама Романа Жуковского. Она бы утверждала это в любом случае. Просто потому, что она – мать. Она всегда будет свято верить в то, что ее ребенок не совершал, не мог, просто потому, что это ее ребенок. Но, просмотрев все представленные документы, я пришла к выводу, что ее уверенность строится не только на материнских чувствах. Значительные сомнения по поводу проведения следствия при пристальном изучении ситуации появятся у любого. Следователь осмотрел место происшествия 30 августа. Работники профилактория со стороны наблюдали, как он заходил в заброшенное здание вдвоем с вдовой потерпевшего. Никаких понятых при этом не было, но в протоколе осмотра места происшествия, их подписи, конечно же, имеются. Мелочь? Может быть, кому-то покажется и так. Но мелочь может повлечь за собой серьезные последствия. Получается блюститель закона, коим должен быть каждый полицейский, берет данные у людей, которые, возможно, и слыхом ничего не слыхали и уж точно ничего не видели, вписывает их подписи задним числом. Практика показывает, что подобное - не случайность и далеко не единичный случай. Это у наших правоохранителей практически норма. Не согласны? Докажите обратное! Отрывок из протокола места происшествия от 30 августа 2009 года: «… в помещении при входе в здание, пол покрыт ржавчиной. На полу лежит различный мусор и куски от металлических труб. В других помещениях также лежит множество мусора, части оборудования и куски от металлических труб. В других помещениях также мусор, части оборудования и множество кусков металлических труб…» А вот отрывок из протокола осмотра уже от 2 сентября - день, когда Роман якобы признался в преступлении: «… в комнате, расположенной сразу при входе в здание, на полу посередине обнаружен металлический лист прямоугольной формы. Лист покрыт ржавчиной, имеет шероховатую поверхность, размеры листа 20,2 на 37 см… Между проемами в помещении стоит деревянный табурет… На полу лежат куски металлических труб, проводов, досок…» Это описание одного и того же помещения, где по версии следствия произошло преступление. 30 августа в комнате только мусор, трубы и части оборудования. Тремя днями позже комната начинает «обрастать» подробностями, в ней «волшебным» образом появляется металлический лист – предположительное орудие преступления, табурет, на котором по версии следствия сидел потерпевший. Возможно ли, что при первом осмотре места происшествия, следователь мог не заметить лист и табуретку? Не мог, поскольку зафиксировал эти предметы в фототаблице, которая датирована этой же датой - 30 августа. Почему же он не отразил их в протоколе? Мысль напрашивается одна и весьма некрасивая: фототаблицу специально подгоняли под «признательные показания», умело расставив бутафорию для виртуального спектакля, который сами и выдумали. Фототаблица, скорее всего, появилась позже, дата на ней проставлена задним числом. Сфальсифицировать еще и первый протокол места происшествия следователь, очевидно, не решился, не счел нужным или не смог, потому появились расхождения между протоколом и фотодокументом, что, несомненно, доверия к следственным действиям и следствию вообще никак не прибавляют. Обычно к орудию преступления - особое отношение. Здесь же к нему отнеслись, мягко говоря, не совсем серьезно. Из признательных показаний Романа, которые, по его утверждению, были даны под давлением сотрудников одного из ГОМов, следует, что лист примерно размером А4 и приблизительно в сантиметр толщиной. Лист, представленный следствием как орудие преступления, имеет несколько иную характеристику: размером 20 на 37 – это уже практически А3, толщиной всего 2 миллиметра. Надо полагать, что само орудие было выбрано весьма неудачно. Логичнее было бы взять в руки отрезок трубы, чем поднимать с пола лист в кромешной темноте. Во время допроса Романа спросили: «Как ты разглядел в темноте металлический лист?» В его ответе не было ничего, казалось бы, необычного: «Он блестел» - ответил парень. Ничего необычного, если бы в суде на обозрение не представили этот самый абсолютно ржавый лист, который должен был просто сливаться с полом, а в темноте был попросту невидим. Но представим все-таки, что Роман его с пола как-то отковырял. Как он наносит им удары? Человек сидит предположительно на стуле (так утверждает следствие, сам Роман утверждает, что он стоял на четвереньках), общается с ним, то есть отвечает на его вопросы, поэтому логично предположить, что они находятся лицом друг к другу. И тут, якобы разозлившись, Роман, подняв с пола ржавый железный лист, наносит им удар по затылочной части, сверху вниз. Для этого Роману бы пришлось обойти человека, сидящего на стуле, и ударить по затылку, взявшись за лист двумя руками. В общем, Роман, по мнению следователя, очевидно, большой оригинал и любитель все усложнять. Гораздо проще ударить углом, но в таком случае была бы рваная рана, совсем другие последствия и, соответствующе, другая статья Уголовного кодекса. Следователю не пришло в голову, что нанести плоской поверхностью металлического листа удар такой силы довольно-таки проблематично. Сложно сказать, какая оценка по физике была у следователя в восьмом классе, но, думается, явно не положительная. Никто не подумал исследовать этот металлический лист, никому не было интересно, деформировался ли лист от удара, остались ли на нем, допустим, волоски жертвы, эпителий, жиро-потовые следы предполагаемого преступника. Никому это кроме самого Романа не было нужно. Почему? Может быть, следователь был прекрасно осведомлен, что данный металлический лист никогда не касался головы покойного? А главное, что им двигало - поставить галочку в отчете и вздохнуть свободно, передав дело в суд? Приходим к выводу, что орудие преступления следствием не было найдено, поскольку все выводы экспертиз, что железный лист ВОЗМОЖНО или ВЕРОЯТНО является орудием преступления, не могут рассматриваться в качестве доказательства. Чем же еще следствие доказало вину Жуковского? Единственный свидетель П. отказался от первичных показаний, мотивировав это тем, что они были даны под давлением сотрудников милиции, и категорически отрицает причастность Романа к какому либо преступлению. Все свидетели обвинения говорили о необычной форме головы потерпевшего, то есть о ее явной деформации: «у него был скошен затылок», «у него был плоский затылок», «большая гематома на голове», «на затылке - большой отек»… Эти показания в качестве доказательства вины приводит в приговоре и судья. Но ни врачи станции «Скорой помощи», ни врачи приемного покоя, ни другие медики, у которых наблюдался человек в течение восьми дней, ничего подобного не зафиксировали. Мало того, они даже не подозревали о наличии у больного Г. какой-то травмы, предполагая инсульт. Как умудрились свидетели невооруженным глазом увидеть то, чего не обнаружили дипломированные врачи с помощью медицинских приборов? Чем вызвана массовая оптическая галлюцинация? Допустим, свидетели все же увидели то, о чем свидетельствовали (или лжесвидетельствовали?), но если увидели, почему наряду с 03 сразу не позвонили в 02? Почему супруга потерпевшего не настояла на обследовании «странного черепа», не указала врачам на то, что у мужа «скошен затылок», о чем она впоследствии поведала следствию и подтвердила на суде? И, наконец, в деле находится объяснительная жены Г., адресованная сотруднику милиции от 13 августа 2009 года, свидетельствующая о том, что «Скорая помощь» доставила мужа в ЯРЦЭМП РБ-2 и поставила диагноз кровоизлияние в мозг. Он находится в реанимации. Претензий ни к кому не имею, от заявления отказываюсь, прошу больше по данному факту меня не беспокоить». Соболезнования вдове, конечно, но ее действия, мягко говоря, непонятны. По одной ее версии получается, она не видела следов избиения, была полностью согласна с диагнозом врачей. В таком случае, откуда позже появился «плоский затылок, явная деформация головы» у мужа, «многочисленные кровоподтеки»? Другая версия: видела последствия побоев, видела деформацию головы, но почему-то никак не прореагировала, проще говоря, скрыла, что опять же настораживает. 9 августа от оператора 03 поступило сообщение в дежурную часть о том, что в приемный покой РЦЭМП доставлен больной в бессознательном состоянии с диагнозом «кома неясной этиологии». В уголовном деле имеются рапорты сотрудников ГОМ 2 о том, что ими проведена проверка, больной поступил в лечебное учреждение без следов побоев. Врачи районной больницы №2 отправили больного из приемного покоя в нейрососудистое отделение с диагнозом: субарахноидально-паренхиматозное кровоизлияние. Если говорить проще, не на языке медиков – инсульт. Еще одна существенная, но совершенно неудобоваримая деталь, на которую никто не потрудился «пролить свет». Зафиксировано, что в больницу Г. поступил без каких-либо следов криминального происхождения. Однако из больницы на стол патологоанатома тело поступило с многочисленными кровоподтеками. Мы, конечно, далеки от мысли, что Г., привезенного в бессознательном состоянии могли избить в больнице, потому оставим это без комментариев. Версия у следствия была одна: в смерти Г. виновен Роман Жуковский. Именно он нанес удары, впоследствии повлекшие смерть. Но ведь версий могло быть несколько. Возможно, не лишне было бы выяснить, какие отношения были у потерпевшего с членами его семьи. Вначале, когда еще не было подозреваемого, жена и дочь говорили, что Г. «сильно выпивал, мог пить без остановки целый месяц, на тот момент находился в длительном запое продолжительностью в восемь дней. В пьяном состоянии у него плохо слушались и даже отказывали ноги, он не мог ходить, постоянно падал, ударялся обо что-нибудь, постоянно ходил в синяках». (Из показаний следствию). Неизвестно, как относились к этому его родные. Поощряли, осуждали? Как известно, 9 августа на даче, находящейся рядом с территорией профилактория, семья Г. жарила шашлыки. Запивали, очевидно, не водой… После 9 августа сбежал в район с места, где произошло данное событие, сотрудник Н., работавший столяром. Его опросили в качестве свидетеля в районе, задав вопрос, почему столь скоропалительно он оставил место работы. Он ответил, что работодатель не платил, потому он уехал, прихватив в качестве компенсации за невыплаченную работу бензопилу. Он находился на той же территории, занимался в этот день распитием спиртных напитков, и мог случайно встретить Г. до или после того, как тот встретился с Романом Жуковским. Следствие не рассматривало его в качестве подозреваемого, потому было удовлетворено ответом. Но если бы следствие копнуло чуть глубже, то выяснило бы, что Н. слегка лукавил, поскольку работодатель принимал на работу всех одновременно с условием, что выплатит заработную плату в начале сентября. Может, было нечто более существенное, заставившее мужчину резко покинуть территорию профилактория? Так или иначе, этого мы никогда не узнаем, поскольку Н. скоропостижно скончался… Мы не можем со всей уверенностью утверждать, что Роман Жуковский не совершал преступления. Но множество фактов недобросовестного ведения следствия вызывают глубокие сомнения. Подобные ситуации происходят тревожно часто, и потому, думается, людям, сомневающимся в виновности своих родственников, нужно объединяться, ставить конкретные вопросы перед Общественными советами МВД и СК, настаивать на проведении служебных проверок и устранении нарушений при следственных действиях. Страшно, когда преступление осталось без наказания. Но еще страшнее, когда человек отбывает срок за преступление, которого не совершал.
Виктория ГАБЫШЕВА
Комментарии
Добавить комментарий